— Не радуйтесь преждевременно, — Брат Метатель поднял вверх ладонь. — Туз имеет также значение правосудия, справедливого воздаяния за грехи. И тогда копейщица символизирует насильственную смерть.
— Какое это имеет значение для моей протеже? — пожал плечами граф. — Правые карты касаются её противника.
Банкомёт не проронил ни слова.
— Это и есть расплата за успех? — Сен-Жермен понимал, что ждать ответа бессмысленно. — Но мы изначально предусматривали гибель предшественника. Истинная власть не передаётся иным путём...
Брат Метатель выжидающе молчал, показывая тем самым, что всё необходимое уже сказано, игра проведена и соискатель должен уйти, доволен он или нет результатом.
Лежавший на столе Дерианур тускло поблескивал золотисто-зелёными гранями. Он, как губка кровью, напитался удачей и готов был передать её своей хозяйке. Но только на определённый срок. Нельзя бесконечно выигрывать. Когда-то приходится платить по счетам.
— Ещё одно, пожалуйста, — с любезной улыбкой обратился граф к темноте.
Руки Банкомёта, собиравшие карты, застыли над столом. В их раздражённых движениях ясно читалось недовольство.
— Вы не показали мне правую карту, лёгшую против тройки, — твёрдо договорил своё требование Сен-Жермен. — Я в праве её узнать.
Пальцы Брата Метателя легко пробежали по колоде и выдернули из неё валета кубков.
— Сын короля-пьяницы? — догадался граф. — Приобретая власть, она бьёт по собственному ребёнку и загоняет его в противный лагерь. Отныне он вечно будет связан с отцом, смерть которого пагубно отразится на наследнике.
Банкомёт хранил терпеливое молчание. Сен-Жермен знал, что больше не добьётся от него ни звука.
— Я искренне благодарю Капитул за право Большой Игры, — граф низко поклонился. — Надеюсь, моё любопытство не слишком оскорбило Высших и впредь мне не будет отказано...
Бесцеремонность, с которой исчезли руки и погас свет, показала игроку, что Высшие огорчены. Его настойчивость всегда казалась им неуместной. Но кто-то пребывает в горных высях, а кто-то делает дела на земле. Граф ещё раз поклонился темноте, хотя чувствовал, что за ней уже никого нет, и, повернувшись к столу спиной, побрёл вверх по лестнице.
Глава 3
БЕГСТВО
Карета Дашковой подъехала к ограде Верхнего Парка. Кучер свернул налево и занял обычное для княгини место. Алехан отогнул край малиновой шторки и осмотрелся. Было слишком рано, чтоб на улице могли появиться прохожие. Ворота оказались не заперты, это не удивило гвардейца: кому придёт в голову нападать на царскую резиденцию? Редкие караулы измайловцев переминались с ноги на ногу в отдалении, у дворцового крыльца.
Алексею повезло. У чугунной калитки никто не маячил, и он благополучно миновал её. Высокие кусты сирени скрывали гостя от взглядов часовых. Хорошо зная расположение постов, Орлов умело обходил их, то сворачивая за насыпные катальные горки, то углубляясь в поросший крапивой овраг, на дне которого звенел ручей. Низко выстриженные лужайки и цветники были его врагами. Гроты и громоздкие чаши фонтанов — товарищами по заговору.
Из тумана, как призраки, выступали беломраморные скульптуры. Алехан подмигнул юному Эроту, прижимавшему палец к губам, и погрозил кулаком щекастому Борею с охотничьим рогом в руках: «Только посмей дунуть!»
Оврагом гвардеец спустился из Верхнего Парка в Нижний. Перешёл через мостик над каналом и скрылся за жёлтым зданием оранжереи. Её большие окна изнутри запотели, зелёные лопасти пальмовых веток прижимались к стеклу так жадно, точно им не хватало воздуха. Дальше открывались круглые вольеры для птиц. Услышав хруст шагов по гравиевой дорожке, фазаны всполошились и начали бить крыльями. До Монплезира было рукой подать.
Вокруг маленького дворца царила тишина. Жилые покои располагались слева от стеклянной галереи. Мыльня и поварня — справа. Из полуоткрытых дверей кухни уже слышался приглушённый стук медных котлов и плеск воды. Заспанная девка вынесла в ведёрке золу из печи и высыпала её под розовый куст. «Шестой час, — с досадой подумал Алехан. — Ой, лишеньки-лихо, опаздываем!»
К счастью, дверь в левом крыле не была заперта. Да и для чего, если в сенях на кресле дремал лакей? Именно он и должен был оберегать покой хозяев. Но старичок-инвалид склонил лысую голову на грудь и сладко посапывал, подложив под щёку парик. «Добрых тебе снов, дедушка», — хмыкнул Орлов. Он сделал несколько шагов и едва не налетел на горничную императрицы Марфу. Она снимала с верёвки перед печью чулки и морщила носик, размышляя, достаточно ли бельё просохло. Увидев Алехана, девка ойкнула, но не стала поднимать крик, признав старого знакомого.