Он вошёл в кабинет, жестом приказал Барону оставаться в кресле. Тот все же попытался приподняться.
— Я слышал, как кричала женщина!
— Сидите спокойно! — Максимов, мимоходом, толкнул его назад в кресло. — С Лизой ничего страшного не произошло. А тот, кто решил её попугать, сам испугался до смерти. Что вы на меня вылупились? Я ясно сказал: «до смерти»!
Максимов присел на угол стола. Автомат положил на колено, стволом к двери.
— У нас каждая минута на учёте, Моше. Будем профессионалами хотя бы на пороге смерти.
— Я не могу доверять человеку, не видя его лица, — почти по слогам произнёс Барон.
«Явный прогресс! — с удовлетворением отметил Максимов. — Безвыходное положение способствует взаимопониманию».
— К сожалению, Моше, это условие невыполнимо. Но я могу предоставить гарантии моей партнёрской надежности.
Он протянул руку к фотографии в рамке, развернул её изображением к Барону. Краем глаза заметил, как на миг омертвело лицо израильтянина.
— У вас красивая дочь, Моше. Сколько ей сейчас? Шестнадцать? Уже взрослая.
— Я так и знал, что этим все кончится. — Барон не стал скрывать презрения.
— Вы меня не поняли, я не собираюсь шантажировать вас жизнью дочери. Ей уже один раз повезло, как сегодня повезло Лизе. Не стоит испытывать судьбу дважды.
Барон медленно поднял голову. Постарался сквозь тёмные стекла в глазницах маски рассмотреть глаза Максимова.
Странник
Сирия, Абу-Кемаль
май 2004 года
Городок, примостившийся к самой границе с неспокойным Ираком, накрыла звёздное покрывало ночи. От земли уже повеяло ночным холодом.
Они лежали на двойной «нейтральной полосе». Между Ираком и Сирией. И между группой моджахедов, засевшей в доме, и отрядом Сайерет Дувдеван[102], готовящимся к броску с холмов.
Максимов зябко поёжился. Лежащему рядом напарнику, казалось, ничего не брало. Ни холод, ни близость опасности, ни предельный риск, практически на грани самоубийства. Зомби, что с него возьмёшь.
Максимов второй раз отрабатывал операцию «от имени Махди», и оба раза ему в обеспечение сватали пустоглазых полуроботов. Но он никак не мог привыкнуть к тому, что полуроботы повиновались любой чётко сформулированной мысленной команде. Вернее, они моментально ловили и исполняли мысленный образ, созданный в сознании командира, безошибочно и беспрекословно, словно их годами дрессировали по методу «дедушки» Дурова[103].
На самом деле все было проще. Никакой дрессировки, если не считать обычных тренировок в бое с оружием и без него. Просто для большей эффективности в голове у «зомби» основательно покопались шаманы в белых халатах. Из их сознания «вымыли» все лишнее. Ни воспоминание, ни случайно всплывший из подсознания образ, ни надежда на будущее не могли помешать «зомби» убивать и выживать. У них были оточенные рефлексы хищных зверей и никаких тормозов: ни культуры, ни морали, ни веры, ни идеологии. Идеальные боевые машины, запрограммированные на выполнение задания. Что будет после него, что будет с ними после задания, их не интересовало.
В бинокль ночного видения стена дома казалась вымазанной краской блекло-фосфорного цвета, а узкие проёмы окон отсвечивали черным антрацитом.
Максимов через плечо в бинокль посмотрел на гряду холмов в тылу. Ещё не видимая обычным зрением, на черными округлыми контурами занималась лунная заря.
«Пора. Скоро так рассветёт, что с такой подсветкой за спиной меня не снимет только слепой», — подумал Максимов.
Он убрал бинокль в карман. Достал очки с широкими стёклами. Стоило их надеть, как мир вокруг сделался пепельно-серым с яркими фосфорными всполохами. Он завертел головой, давая глазам привыкнуть к новому видению.
Подумалось, что сейчас то же самое проделывают «мистравим». Готовятся к штурму, ещё не зная, что их переиграли.
Идея выцепить заложника у арабов за час до выхода на исходный рубеж израильтян могла возникнуть только в больной голове. Так считал Максимов. Вслух, правда, ничего не сказал. Даже безумные приказы рекомендуется исполнять. Ну, разве что, несколько творчески их переосмыслив, увеличивая шансы остаться в живых.
Махди, или кто-то там ещё, скрывавшийся под этим именем, играл в свои мудрёные игры. Наверно, собирался утереть нос и тем, и другим. Или получить свой гешефт в торге. Кто его знает? Судя по заданиям, он поставил перед собой цель стать не просто лучшим в этом регионе, где террор сделался отхожим промыслом, а тайная война — повседневной рутиной, нет, этот Махди явно хотел, чтобы его считали богоподобным: вездесущим, всесильным и беспощадным. В результате, пришлось ждать трое суток, пока Моссад не перепроверит информацию и не забросит в район группу «мистравим».
102
— «Вишня» (иврит) — одно из контртеррористических подразделении армии Израиля, специализируется на операциях на арабских территориях. Отличается высоким профессионализмом личного состава и уровнем разведывательного обеспечения. Бойцы и приданные им оперативники получили прозвище «мистравим» за умение полностью вживаться в образ арабов, имитируя не только приёмы боевых действий вооружённых мусульманских формирований, но и привычки в повседневной жизни, характерные для жителей арабских стран.
103
— т. н. «сверхдрессировка» — уникальная методика, использующая элементы гипноза, в основу её положена трансляция мыслеобразов от дрессировщика к животному, а не подача команд на выполнение выработанных условных рефлексов. Так, для провокации агрессивной реакции у собаки необходимо чётко представить себе палку, а не имитировать атаку. Действенность «сверхдрессировки» была практически доказана её автором — великим русским дрессировщиком Дуровым. «Уголок Дурова» в Москве в начале ХХ века был местом встреч учёных, изучавших высшую нервную деятельность и искавших пути использования «психической энергии».