— Интересно знать.
— Потому что сам ещё не знаешь.
Громов хмыкнул. Она была права.
— Ты «цена крови»[105], Гром.
— Не понял?
— Тобой заплатят за жизнь одного человека. Если ему не повезёт.
— И кто он?
— Ты его не знаешь.
Он вспомнил короткую, как близкий огневой контакт, перепалку девушки с Махди.
— Похоже, он очень тебе дорог, девочка. Что-то личное?
Она встряхнула головой.
— В таких делах не бывает личного. Тебе ещё рано это знать.
— Зато ты знаешь чересчур много. Для своего возраста.
Карина отложила приборы. Подпёрла подбородок крепко сжатыми кулачками. От её пронзительного взгляда Громову стало не по себе. «Ведьма», — мелькнуло в голове.
И сразу вдруг будто горячим туманом окатило. Все поплыло в глазах. Звуки сделались приглушенными, с тягучим долгим эхом. Он едва расслышал её шёпот.
— Это старый закон: «Око за око, зуб за зуб». Плата за отнятую жизнь — другая жизнь. Не более того, но и не менее того. Если Странник погибнет, ты нам заменишь его. Так думает Махди. Обмен не честный. Странника никто не заменит. И пройдут годы, пока ты хоть в чем-то уподобишься ему. Но всё равно, Гром, в тебе что-то есть. Иди своей дорогой.
Ему показалось, что она залепила ему пощёчину. Так резким, как толчок, был выход из наваждения. Громов машинально потёр щеку. Она была холодной. Кожу ладони царапнула проклюнувшаяся щетина.
— Кто такой Странник? — спросил он.
Карина подняла стакан с минералкой. Сделала маленький глоток, оставив на краешке отпечаток пунцовых губ. Пожевала нижнюю губку. Прищурившись, посмотрела на Громова.
— Я разве сказала «странник»? Тебе послышалось.
Хмарь выветрилась из головы окончательно. Внутри вновь сделалось холодно и пусто.
— Ведьма, — прошептал Громов.
— Есть немножко.
Она наморщила носик.
— Ну, о бесе подумаешь, он тут как тут.
Громов посмотрел через её плечо. Из лифта вышел Махди. Сверкая улыбкой, осмотрел зал.
— Почему «бес»?
— Разве человек способен на такое? — Карина кивнула на окно.
На белую скатерть упала тень широкоплечей фигуры Махди.
— О чем шепчемся, голубки?
Карина подняла на него взгляд. Состроила презрительную гримаску.
— Вам не надоело играть Карабаса-Барабаса? Вы мне уже начали Петросяна напоминать. Лицом щёлкаете, аж в ушах звенит.
— Начинаю исправляться, Карина.
Он согнал улыбку. Лицо вмиг сделалась тяжёлым и властным.
— Так лучше. — Карина указала на свободное кресло. — Садитесь.
Махди основательно расположился в кресле. Выложил на стол тяжёлые кулаки.
— Ждёшь? — спросил он Карину.
— Конечно.
— Это за гранью возможного.
— Вы его плохо знаете.
— О, нет, девочка. Знаю я его давно, о чем он сам даже не подозревает. Но не перестаю удивляться.
Карина сделала глоток воды. Улыбнулась влажными губами.
— Скоро он вас так удивит, что мало не покажется.
Махди бросил взгляд за окно. Где-то в районе Поклонной горы в небо взметнулся огненный султан. Лизнул оранжевым языком небо и опал. На месте взрыва темнота сделалась густо-чернильной.
— Мир был сотворён из Хаоса, — глухо, словно самому себе, произнёс Махди.
Не столько от его слов, сколько от голоса, Громову сделалось зябко. Будто вышвырнули за окно. В пронзительный ветер и тьму.
Махди медленно повернул к нему лицо.
— Ты сейчас уйдёшь, Гром. Внизу собралась толпа, тысяч десять. Требуют свободы слова и ещё чего-то там. Мои люди держать периметр. Милиции вокруг почти не осталось. Все забились в телецентре, ждут погрома. Отвлечём внимание, а ты смешайся с толпой.
Громов почувствовал, что глупая ухмылка корёжит губы.
— Как? Это все?
— Да, Гром.
Махди схватил его за кисть. Положил горячие пальцы на упругую ниточку пульса. Смотрел в глаза так, как минуту назад смотрела Карина. Глубоко, до самого дна. Прямо в мозг.
— Пока с тебя хватит, — заключил он, убрав руку. — Пока ты ещё человек.
Махди повернулся к Карине.
— А ты, что скажешь?
Карина пожала плечиком.
— Не в моём вкусе.
Произнесла тоном гламурной барышни, посетительницы спа-салонов и фитнесс-клубов.
Но Махди услышал другое.
Они вцепились друг в друга взглядами так, что Громову показалось, сейчас в воздухе вспыхнет вольтова дуга.
Махди откинулся на спинку кресла. Помассировал пальцами веки.
Карина подалась вперёд. И снова Громов окунулся в горячий туман. Стало трудно дышать. И снова шёпот. Слова падали, как камешки в тёмную воду.
105
— древний обычай родоплеменных обществ, за смерть члена сообщества виновный подлежал смерти. Иногда, с учётом обстоятельств смерти и «политической ситуации», принималась материальная компенсация.