Служба на трассе бдела.
— Я «Тула», — спросил озабоченный голос. — Сколько их в машине? Оружие?
Шабуров почувствовал: спрашивает человек тертый, не желающий опрометчиво сунуться под автомат. В этот момент в наушниках прозвучал молодой взволнованный голос:
— ОМОН-десятый! «Вольво» проскочила Ленинградскую развязку. Посту у Химок задержать машину не удалось. Уходят к Дмитровскому шоссе.
Несмотря на старания Обухова, «вольво» уходила в отрыв. Расстояние между машинами увеличивалось. Пронзительный вой сирены давил на психику. Шабуров не любил этот завывающий звук, но опасность, что кто-то выскочит из ряда перед самым носом, была велика, приходилось терпеть гнусный стон, звеневший над самой головой.
Они проскочили мимо поста ГАИ у Химок, выскочили на мост через канал имени Москвы.
— Обухов, брат, прибавь! — не повышая голоса, приказал Шабуров. — Постараемся взять их. Здесь дорога прямая.
«Вольво» с натужным ревом неслась вперед. Целка выжимал все, на что был способен мощный двигатель иномарки. Поддув воздуха под передние крылья опасно разгружал рулевые колеса, и машина все слабее слушалась руля. Стрелка спидометра слабо покачивалась, приближаясь к цифре сто сорок. Два раза от столкновения с ними ловко увертывались грузовики, двигавшиеся в правом ряду. Их водители вовремя замечали машину психа, гнавшего на обгон, и отворачивали к обочине от греха подальше.
С третьей машиной — огромным панелевозом, груженным бетонными плитами, Целка разминуться не смог. Он пытался взять левее, но «вольво» не подчинилась рулю. С огромной силой легковушка вмазалась бортом в двутавровую балку, служившую панелевозу задним бампером. Удар был ужасный. «Вольво» развернуло вокруг оси и швырнуло на встречную полосу. «КамАЗ» с прицепом, мчавшийся навстречу, остановиться уже не мог. Получив удар в багажник, «вольво» встала на капот, перевернулась, упала на крышу и поползла по бетону, высекая из него снопы искр. Вспыхнул бензин. Гудящее пламя охватило машину еще до того, как она влетела в канаву.
Аслан Тамиров, державший чемодан с деньгами между ног, умер еще до того, как превратился в пылающую свечку.
От сильного удара передние дверцы машины распахнулись. Находившиеся на переднем сиденье Атос и Михо Целкаламидзе вылетели наружу.
Михо упал плашмя, грохнувшись спиной о твердую землю. В шоке он пытался встать на ноги, но взрыв остатков горючего плеснул на него свистящую спираль огня. Михо снова подбросило и перевернуло. Одежда вспыхнула на нем вся сразу — от брюк до куртки. Уже мертвый, обгоревший до неузнаваемости, он рухнул в куст цветущего шиповника.
Атос лежал на спине с залитым кровью лицом. Осколок стекла сидел в левом глазу, из-под него вытекала струйка крови. Правый глаз был открыт.
Шабуров, первым подскочив к Атосу, взял его руку, пытаясь нащупать пульс. Тот ощутил прикосновение и шевельнулся, силясь подняться. Это ему не удалось. И тогда, на исходе дыхания, он сказал:
— Резо, мы все сделали. Резо, прости, не получилось…
Второй раз за день Шабурову пришлось принимать участие в составлении протокола. Начальник отделения ГАИ майор Монахов задавал вопросы, а один из инспекторов писал.
— Мы шли вплотную за ними, — объяснял Шабуров, — когда панелевоз втиснулся в поток справа и «вольво» вмазалось в грузовую платформу…
Монахов сидел, опустив глаза, и рисовал на лежавшем перед ним листке заковыристые спирали.
— Что вас заставило погнаться за ними?
— Инстинкт. Когда от гончей убегают, она бросается догонять.
— Когда вы поняли, что они убегают?
— Разве трудно догадаться? Они заметили мигалку и рванули под сто прямо от ограничительного знака.
Раздался стук в дверь, и вошел старший лейтенант с обветренным лицом и лупящимся носом.
— Что, Никонов?
— Удалось установить личность только одного человека. Это Гоги Кудидзе. Кличка Атос. Тянул два срока. Первый за угон автомобилей. Второй — за попытку ограбления сберкассы. Оба раза освобождали досрочно за примерное поведение.
Монахов задумался, потом потянулся к телефону. Набрал номер. Дождался ответа.
— Кочнев? Здравствуй, это Монахов. Ты не поможешь? С кем в последнее время работал Гоги Кудидзе? Точно, Атос. Терся в компании Шарадзенишвили? Все ясно. У тебя на него ничего нет? Есть? Куча дел? Тогда можешь их закрывать. Не можешь?
Монахов несколько минут слушал молча, потом попрощался и повесил трубку.
— Черт возьми! Это же те ребята, которые взяли обменный пункт. Сегодня их объявили в розыск. Только искали красный «москвич», а они уже гнали в черном «вольво».