В ту ночь, несмотря на усталость, Синицын долго не мог уснуть. В который уже раз за последнее время он прикасался к словам «диктатор» и «диктатура». Не значило ли это, что общество уже в самом деле готово принять нового, твердого властителя, который будет честен в обещаниях навести в стране порядок, обеспечить законность и уверенность в завтрашнем дне?
Крымов позвонил Штанько около полуночи.
— Вася, привет! Я тебя не разбудил?
Полковник сразу узнал голос старого товарища по бригаде спецназа.
— Привет, мой генерал! Я — сова. Мне в такое время не спать только в пользу. Вот если ты мне в двенадцать дня брякнешь…
— Пошлешь?
— Тебя? Скорее нет, но радости от звонка не испытаю.
— Можно я к тебе подскочу?
— Валяй, только прошу — без мигалки. Иначе ты мне репутацию у соседей подмочишь. Я гражданин законопослушный, тихий и вдруг…
— Договорились. Приеду тихо. Ты все в той же берлоге?
— Я же не генерал, чтобы каждый год хату менять.
— Ладно, давай без выпадов. Еду.
Они встретились в той же комнате, где Штанько недавно принимал заказчика, назвавшегося Алексеем Михайловичем Ремезовым. Полковнику потребовалось ровно два дня, чтобы установить: его гостем был начальник личной охраны банкира Васинского Арнольд Шапиро — спецназовец и афганец с боевым опытом. Фирма, что и говорить, солидная. Ей средств на оплату заказа хватит. Это главное.
Визит Крымова несколько встревожил полковника: не пронюхали чего-то в президентской охране? Но первые же фразы Крымова успокоили.
— Ты, Вася, мужик занятой, верно?
Штанько качнул головой, подтверждая.
— Есть дела.
— И я к тебе по делу. Надо бы дырку просверлить, ты в этом мастер.
Штанько вздохнул с облегчением, ощутив, что с плеч свалился свинцовый груз. Конкурирующая фирма искала его услуг. Это всегда пожалуйста. Отказывать нет причин.
— Материал? — спросил полковник. — В чем и когда нужна дырка?
— Ты его знаешь.
Крымов вынул блокнот, достал оттуда фотографию. Положил на стол.
Штанько удивленно вскинул брови.
— Это же…
Крымов положил палец поперек губ. Штанько понимающе кивнул.
— Так ты согласен?
— Почему нет? — Штанько ерничал. — Нам, краснодеревщикам, что буфет сколотить, что старый шкаф сломать… Мы завсегда, абы гроши платили.
— Сколько?
— Сперва несколько вопросов. Как должно выглядеть происшествие: несчастный случай, дело рук конкурентов, может, внутренняя разборка?
— Последнее. Ты знаешь, объект связан с уголовными авторитетами. И сам к ним относился.
— Понял. Теперь о сроках.
— На все про все — неделя. Не больше.
— Ваша наружка его пасла?
Крымов замялся.
— Тебе-то что?
— Вот те, бабушка, и Юрьев день! Мне что, за неделю выяснять его пристрастия, привычки, маршруты передвижения?
— Ты прав, об этом я не подумал.
— Тогда мне нужно проглядеть материалы.
— Проглядишь.
— Все ясно. Я прошу триста тысяч.
— Сколько?!
— Триста зелеными. Сюда войдет цена оружия, экипировки и, конечно, самой работы.
— Забито, — сказал Крымов, не сумев скрыть удовлетворения. Он боялся, что Штанько заломит куда большую цену.
Крымов встал.
— Теперь еще, — остановил его Штанько. — Никаких финтов, мой генерал. Я краснодеревщик, работаю чисто. Всегда со страховкой. Если со мной после работы что-то случится, заказчикам не поздоровится. Береги меня, мой генерал.
— Вася! — Крымов картинно развел руками. — Видит бог, с тобой я играю честно.
— Мое дело предупредить.
— Считай, ты это сделал. А теперь верни фотографию… Отсчет времени жизни Резо Иосифовича Шарадзенишвили пошел с минуты, когда твердый листок фотобумаги вернулся в блокнот Крымова.
После потери главной своей колонии — России Великая Грузия утратила имперский статус и стала жить свободой и воспоминаниями о русском хлебе с маслом. Именно в это время Георгий Пагава из кахетинского городка Сагареджо, который не на каждой карте найдешь, открыл в Москве шикарный ресторан «Табака» и сразу стал считаться «новым русским». Конечно, злые языки болтали, что и ресторан-то принадлежит не Пагаве, и денег у того, кроме грузинских купонов, не было, что дело фактически финансировал другой «новый русский», Резо Шарадзенишвили, но Георгий Пагава опровергал сплетни.
— Кланус, — говорил он. — Бладь буду, хозяин здэс я. Резо мой друг, мой рэсторан лубит и суда ездит, да. Часто ездит. А хозяин — я.
Достоверно известно одно; название ресторану выбрал сам Пагава. Родилось оно в творческих муках поиска.