За ночь усилиями контрразведки удалось выяснить, что офицер, обнаруженный в Сомбатхее, это начальник штаба ВВС Южной группы войск полковник Лебедев. Позвонили полковнику в Будапешт, домой. Заспанная жена ответила, что муж в отпуске в Советском Союзе и еще не вернулся. Контрольно-пропускной пункт в Чопе дал справку, что Лебедев проследовал в Венгрию к месту службы два дня назад…
Полковник попался. Его в двадцать четыре часа вместе с семьей выслали на родину. Доказать, что фразы «Милая моя, давай, давай» и «О, кедвеш Илонка» были шифром, экспертам не удалось.
А капитан-инженер Белотелой нашелся сам. Три дня и три ночи он провел у вдовы Эржики Сабо в деревне Пискошпуста. Ему объявили только выговор. Расправиться со всей авиацией группы не позволил командующий войсками. Контрразведка удовлетворилась одной жертвой — полковником.
Так и в тот раз шпионская история обернулась заурядным альковным скандалом…
Воспоминания не оторвали Буртика отдела. Он продолжил разговор с Самохваловой:
— Я хочу подчеркнуть, Вера Николаевна, все наши усилия будут напрасны, если не удастся обнаружить следы заговора. Вы понимаете, о чем я?
— Не совсем.
— Милая моя!.. Можно я вас так назову? Важно обнаружить тенденцию, намерение совершить измену. Не только у Щукина, но и у его присных — Яшина, Терентьева… В вопросах государственной безопасности любое подозрение мы трактуем в пользу обвинения.
— Короче, если я обвиню генерала Щукина…
— Да, именно. И учтите, вам самой это ничем не грозит. Мы никому не сообщаем имена наших друзей. Тех, кто обнаружил предательство. В деле вы будете фигурировать под псевдонимом. Допустим, «Астра». Красивый цветок. Вас устроит?
Зеленый «уазик», покрытый тканевым тентом, стоял во дворе дома напротив скамейки, где сидели Буртик и Самохвалова. Магнитофон, закрепленный на кронштейнах, медленно мотал ленту. Два слухача — сам полковник Яшин и капитан Егоров, надев наушники, слушали разговор, происходивший на скамейке в сквере.
— Ну, подонок! — сквозь зубы процедил Яшин, услыхав фразу «Важно обнаружить тенденцию. Не только у Щукина, но и у его присных — Яшина, Терентьева…» — Вот мразь!
— Что? — спросил капитан Егоров и сдвинул наушник, чтобы лучше слышать полковника.
— Ты следишь? У тебя хорошо пишется?
— Так точно.
— Ой, смотри, Егоров! Сейчас эта запись для нас на вес золота!
Синицын жил на чужой даче уже четвертый день. Ольга Михайловна оставила ему ключи и даже показала, где в особом тайнике хранится ружье мужа — «винчестер» с вертикальными стволами. А сама в тот же вечер уехала в Москву. Всему этому предшествовали интересные обстоятельства.
После того как Синицын продрых на кушетке шесть часов, хозяйка спросила его:
— Вы поедете в город? Я уже собираюсь туда.
— Нет, останусь, — сказал Синицын, шкурой ощущая опасность возвращения.
— Что так? Вы же спешили в город, — сказала хозяйка. — Или я вас неправильно поняла?
Он смущенно замялся, не зная, что сказать. Потом объяснил:
— Мельком видел зеленого дятла. Не редкость, но все же…
— Где собираетесь жить?
— Перебьюсь.
— Зачем перебиваться? — сказала она. — Живите здесь. У нас.
Синицын широко раскрыл глаза.
— Вы же меня не знаете и вот просто так…
— Почему не знаю? Вы — биолог Синицын…
— Но я мог запросто соврать?
— Не соврали. Пока вы спали, я звонила мужу в Москву. Он проверил. Биолог Синицын — настоящий ученый. Сейчас его в городе нет. Как говорят соседи — он на выезде…
— Кто же ваш муж? У нас ведь так просто о людях справок не дают.
Ольга Михайловна улыбнулась.
— Он генерал. Служит в ФСК.
— И вы ему звонили?! Сказали, что у вас в доме посторонний мужчина?!
— Вы видите в этом нечто неприличное? — И вдруг, словно прозрев: — Неужели вы рассчитывали на роль моего любовника?!
Они посмеялись вместе.
— Ключи завезете к нам, на Кутузовский. Адрес я дам. На всякий случай, здесь на даче есть ружье.
Она повела его в кладовку и показала, где искать оружие и патроны.