– Это среднестатистический класс, а ты в привилегированной школе. Не знала? Здесь учатся дети политиков и звезд. Как староста класса, я запрещаю тебе одеваться подобным образом, иначе будешь ходить одна до самого выпускного бала. У нас встречают по одёжке и неважно, как быстро ты решаешь математику, – она резко развернулась, тряхнув волосами, а я поймала серый взгляд Кирилла. Он смотрел насмешливо, мол: «Видишь. Я же говорил».
Завтра обязательно исправлю ошибку, только продержусь четыре урока и факультатив. Остаток перемены, я читала, а девчонки танцевали под музыку, что лилась из динамиков школьного радио. В целом, класс показался мне дружным, только меня старательно не замечают.
Кирилл
Сложно разглядеть что-то в микроскоп, когда товарищ рядом то и дело ржёт и слюнявит взглядом новенькую…
Мечникова Валерия Константиновна заняла стол у окна: прозрачные очки, белый халат и перчатки делали её похожей на образцового врача какого-нибудь советского госпиталя, вот Ричи и завелся. Любит экзотику.
– Спорим, что я уложу её через три недели, – воодушевлённо он протянул мне руку, которую я молча проигнорировал.
Я, конечно, придурок, как выразилась Валерка, но не настолько, чтобы спорить на порядочную девчонку, которая недавно похоронила обоих родителей. Это надо быть полным кретином без мозгов.
– Оставь её, – равнодушно отмахнулся, лишь мельком взглянув на соседку. Ричи нахмурился.
– Почему, нет? Думаешь не смогу?
– Сможешь, – я записал показатели в тетрадь. – Но не с ней.
– Эй, Кир, ты чего? – прошептал приятель, легонько толкнув меня плечом. – Понравилась? – я хмыкнул, но Ричи расценил это по-своему. – Я и забыл, что ты у нас первый всё новое пробуешь… – недовольно произнёс он и отошёл.
Плевать. Пусть, что хочет думает, но Валерку не трогает. Обломится. Слишком хороша она для него.
Оставшиеся двадцать минут, я занимался глубоким самокопанием. Ненавижу это дерьмо, но приходится как-то мириться со своей совестью, договариваться. Привык анализировать свои поступки и поведение, только последнее время больше отдаюсь во власть беспамятства. Так спокойней.
Лерка мне ничего плохого не сделала, она не виновата в том, что я мудак. Просто я привык так жить, привык прятаться за маской безразличия и беспечности. Привык прожигать дни, не привязываться к людям. Быть циником, быть плохим, никого не любить –гораздо проще. Нет обязательств, никому ничего не должен, не задумываешься о смысле поступков и сказанных слов. Ты одиночка среди толпы… Алкоголь заглушает боль, а вечеринки и тусовки создают иллюзия счастья и комфорта.
Не представляю, как Лерка живёт. Сколько в ней и сил и мужества… Я бы не смог. Не смог как она похоронить обоих любящих родителей и оставаться нормальным. Добрым. Жить по правилам. Я бы сломался. Да, что уж говорить, я и так сломался, но мои родители живы, они просто решили, что семейная жизнь и воспитание детей это не для них.
Я ведь не собирался с Валеркой враждовать: отец предупреждал о ней, и я рад, чёрт возьми, что у него хватило ума забрать девчонку… Но и дружбы не планировал. Ей не нужна такая дружба, а я не готов менять привычный образ жизни. Всё просто: я плохой, она хорошая. Я слабак, она сильная… Мы на разных полюсах.
Не представляю, что смогу подойти к ней и утешить, например. От одной мысли: внутренности скручиваются в тугой узел. Становится противно и… страшно. Я пропитался запахом перегара и дымом сигарет, пропах похотью… Не смогу просто изображать участливого собеседника, когда в голове тупо пусто и только бешенная скорость будоражит кровь: ни женское тело, ни алхимия чувств, а шум мотоцикла и может, пара сломанных носов.
Я думал игнорировать рыжую, но кто же знал, что она выросла и стала ещё упрямей, ещё правильней… И даже смерть близких не сломила её.
Господи, как вспомню её лицо, когда в комнату влетела!.. Такая красочная спесь чувств… Сам едва удержался от смеха.
Валерка напомнила мне о прошлом. О том, когда в нашей семье всё ещё был уют и счастье… Когда мама возвращалась домой, а не спешила на гастроли, когда мы вместе собирались за накрытым столом и весело ужинали, делились новостями. Много разных «когда» пробудила ни в чём невиноватая Лерка одним своим несуразным видом. Как была нескладная, так и осталась. Смешная…
После урока я поманил пальцем Алисью Джонс – старосту нашего класса и по совместительству жаркую стерву.