Возвращать жену я не стал. Я, наверное, смог бы простить ей интрижку с усатым французом. Но того, как отчаянно ждал её сын — никогда. И… выходит, она прилетает? Навсегда? Погодите-ка…
Кофе внезапно кажется холодным и горьким. Выливаю всё в раковину.
— Надеюсь, не одна? — спрашиваю я охрипшим голосом, чувствуя, что в груди вот-вот рванёт.
— Паша, ну к чему тут сарказм? Вроде давно не мальчик. Покаянную голову и топор не сечёт, а ты всё в штыки! Ляля в ошибках бурной юности раскаялась. И, кстати, я хочу навестить внука. От когда вы переехали, совсем его не вижу. Так что, скоро буду. Я уже в пути.
Перефразирую. Это значит, припрётся обрабатывать Вове мозги. В ночь, чтобы наверняка не выставили. А оснований запретить сыну общаться с роднёй у меня нет. Впервые жалею, что не женился второй раз. Сейчас бы о том, чтоб сойтись опять с Лялей, речи не шло.
Виолетта продолжает говорить. Расписывает все плюсы воссоединения семьи без единого минуса. И да… Скажи она это парой лет ранее, я, наверно, хотя бы прислушался. Какая ни есть, но мать. При ней Вова был примерным ребёнком. Но всё, что теперь приходит мне в голову, это: «А не пойти бы вам на хер?!». Нашли, бля, запасной аэродром! Будь моя воля, я бы обеим такой приём устроил! Душевно-удушающий!
Вот только мои отношения с сыном оставляют желать лучшего. Как бы хуже не стало.
Зло обрываю звонок на середине фразы. Выхожу на крыльцо, взгляд по привычке сразу начинают шарить по соседнему двору. Темно, но экран электронной книги тускло подсвечивает Женькино лицо. Увлечена аж ничего вокруг не замечает...
И как я должен изображать безразличие, если зараза в мою сторону даже глазом не косит? Мы как будто бы ролями поменялись, только меня рокировка ни черта не устраивает. Ещё не хватало, чтоб девчонка моими планами жонглировала. Одной такой на мой век хватит.
— Не мог бы ты смотреть куда-нибудь в другую сторону? Ноги припекает, — ловит меня с поличным соседка.
Конечно же, я не собираюсь признавать свой мужской интерес. Что мне заняться больше нечем? Хватит обламываться, теперь её очередь. А у меня сейчас другая головная боль!
Спешу убраться, чувствуя, что нахожусь на грани срыва. Как бы то ни было, Женя заслуживает попасть под горячую руку меньше всего.
Посуду после ужина сын за собой помыл, поэтому я решаю скоротать ожидание бывшей тёщи за каким-нибудь боевиком. Продвинуться дальше подборки новинок мне не удаётся. Мой верный камрад, которого я оставил следить за исполнением распоряжений, увлёкся самодеятельностью. А мне теперь расхлёбывать.
Пишу ему пару «ласковых». Опять выхожу курить, нервы ни к чёрту...
Камрад с моими доводами в корне не согласен. Я даже испытываю некоторый кайф, повторяя указания вслух и без цензуры. Аж легче становится.
Чтоб закрепить результат, завариваю крепкий ромашковый чай. В аптеке сказали, что хорошо успокаивает.
Врут, конечно. Но раз в год и таблетки, которых ты не принимал, «стреляют».
По пути в гостиную заглядываю в комнату к Вове. Сын лежит ничком поперёк кровати и общается по видеосвязи с какой-то соплячкой из местных. Рисуется перед ней безбожно. Имел бы хвост — и тот бы распустил!
Стою у приоткрытой двери и как дурак улыбаюсь.
Пожалуй, зря я себя накрутил.
Нормально ему тут со мной, всё хорошо будет…
У нас, мужиков, приоритеты резко меняются, стоит лишь встретить «свою» девочку.
Глава 14
Глава 14
Женя
Я никогда вживую не видела проституток. А тут такая оказия, почти безопасно и совершенно бесплатно. Сказать, что я в предвкушении, значит, ничего не сказать.
Хаматова, конечно, уже лишь могила исправит, но Вовочку от нравственного разложения я ещё в силах спасти. Водить домой путан! Ишь, чего удумал! Какой пример он сыну подаёт?!
Ну, ничего, Вовочка. Павловна тебя в беде не бросит. Мои прабабушки коней на скаку останавливали, что же я, клячи заезженной не разверну?
В гости отправляюсь прямо в домашнем сарафане. Из принципа не собираюсь хоть как-то наряжаться. В отличие от некоторых, я суечусь не по работе, а по велению души.
Открывает мне Павел. Безбожник так и не соизволил футболку надеть.
Ну, правильно, зачем? Всё равно раздеваться.
— Женя? Что-то случилось?
Прислонившись плечом к дверному косяку, перевожу дыхание, пока он лупит на меня глаза по пять копеек.
— Случилось, Хаматов. — Воинственно сдуваю прядь с лица. — Ты меня сейчас на хер пошлёшь, но я должна сказать.
— О как, — тянет Павел хмурясь.
— Обозначу сразу: я не собираюсь учить тебя как жить...
— Похвально, — перебивает сосед. — На этом и закончи. Не стоит даже пробовать, поверь. К тому же ты сейчас не очень вовремя.
Примерно чего-то такого я ожидала. Но конечно же, сдаваться так скоро не планирую. Я сюда не ради галочки пришла, и грубостью меня развернуть не получится. Я выполню свой долг, нравится это ему или нет.
— А мне плевать, Хаматов. Пропусти.
— Не понял, — теряется он.
— А что непонятного? Это весьма деликатная тема, и я не собираюсь обсуждать её, стоя на пороге.
Храбрюсь, но на самом деле я в панике. Мне не доводилось раньше касаться столь щекотливых тем, и хорошо бы в дальнейшем тоже не пришлось. Очень стрёмно. Не знаю, с чего начать. Скорее бы пережить предстоящий позор, и никогда о нём не вспоминать. Благо сосед, не проронив больше ни слова, впускает меня в дом.
Уткнувшись взглядом в широкую спину, иду за ним по коридору. Ватные ноги не слушаются, и щекам горячо, как в аду.
Так, тряпка бесхарактерная, а ну-ка, быстро взяла себя в руки! Пусть ему будет стыдно. Он это сполна заслужил за скверное поведение.
— Н-да, с тобой не соскучишься. — Павел останавливается в дверях кухни и поворачивается ко мне. Выглядит он мрачно, но твёрдые губы вздрагивают в усмешке. — Ну и учителя пошли…
Я не знаю, что ответить, поэтому прохожу мимо него к столу и занимаю место у окна.
— Ты хотела о чём-то поговорить, — напоминает он сухо.
— О сексе, — произношу, глядя ему в лицо. Не знаю, как голос не дрогнул, но я молодец!
Хаматов громко плюхается на стул. В глазах появляются удивление и недоверчивый блеск.
— Знаешь, Павловна, что в тебе поражает?
— Про паутину и дурной характер ты уже говорил.
— Этого не отнять. Но главное — ты абсолютно восхитительна! Хотя так сразу и не скажешь.
— Тогда и я признаюсь: раньше я считала, что ты просто озабоченный…
— А теперь?
— Теперь я понимаю, что тебя нужно спасать.
— Зришь в корень. — Хаматов едва не опрокидывает стул, глухо матерится, плотно прикрывает дверь и бьёт по выключателю. — Я готов, спасай!
Скорее на инстинктах, чем осознанно вскакиваю на ноги, и на ощупь двигаюсь вдоль окна — подальше. В кромешной темноте слышно, как ударяется о стену угол стола. Моё же сердце, кажется, наоборот — не бьётся!
Вот же запущенный случай... Да что там — клинический!
Как же ты не завалил никого ещё, мил человек?
— Вот сейчас не понял… Павловна, это что за динамо?.. — доносится гневно откуда-то спереди.
— Пожалуйста, Павел, держи себя в руках. Ты можешь меня выслушать?
— Что ты мне мозг выносишь? Мы будем сексом заниматься или нет?
— Нет, конечно!
— Что, опять?! — тихо, с неверием выдыхает он совсем близко. — Учти, моё терпение не безгранично. И не надейся спрятаться, ты слишком громко дышишь.
— Терпение здесь ни при чём. Я проштудировала научные статьи и тщательно изучила вопрос. Увы, плоть слаба. А воздержание приводит к депрессии и даже неврозу, — произношу торопливо, хотя и понимаю, что общаться с Хаматовым адекватно сейчас — дохлый номер.
— Угу… — бормочет он рассеянно. Два шлепка от ладоней по бокам от меня, вынуждают теснее прижаться к стене. Я в ловушке. — Давай без вступительной части, сразу к делу.