И что тут у нас?
Ох, бля-я-я...
Плююсь, потом для верности полоскаю рот. А толку-то?
Трёх таблеток нет. Трёх!
Ого, у кого-то планы на вечер, однако...
В связи с чем возникают сразу два вопроса:
Евгения Павловна, вы не сотрётесь?
И какого, собственно, чёрта?!
Получается, кексы подписаны не просто так? Вовке — обычные, а мне — возбуждающие? До чего же дура отчаянная, надо же.
Три таблетки… И добрую часть я уже проглотил. Чёрт… Почему так в жар бросило? Это оно?!
Да я же… Я и без допинга бываю акробатом! Наутро не одну кровать пришлось чинить.
Ох, что за ночка предстоит! Подумать страшно. Даже представлять не хочу!
Причём бояться-то как раз должна она. Я мужик одинокий, мне дважды намекать не надо. А стимулировать — тем более.
И вот тот Паша, который добряк, сразу находит ей тысячу оправданий: запала, спятила от одиночества, хотела, чтоб наверняка, да мало ли?
Ему нормально всё. Он лох по жизни.
Но злой Паша, тот кого боятся даже черти, в ярости!
Потому что такая вот предприимчивость не есть хорошо. Сегодня она мне возбудитель подсыплет, а завтра то будет цианистый калий. Держаться от такой надо как можно дальше. Плевать, какие у неё тылы и сиськи! Не доведёт она меня до добра. Вот до греха — пожалуйста.
И… и, бля-я-я, в голове моментально возникает картинка Женечки, сидящей на столе в пустом классе, её блуза, расстёгнутая донизу, строгая юбка, задранная до талии, широко распахнутые глаза, манящие губы…
На что без промедления ловлю горячий привет снизу. Вот это меня кроет не по-детски! Походу, началось...
Глава 7
Глава 7
Вообще-то, я даже не против помочь ученику с домашкой, если он действительно настроен учиться. Хотя мне проще поверить в реальность рептилоидов, чем в то, что младший Хаматов вдруг взялся за ум.
Вовка ведёт меня в детскую. Типичная комната подростка: разбросанный повсюду спортивный инвентарь и мусор, ценность которого одному чёрту лысому известна.
— Вот эта дичь… — Он смахивает со стола какие-то комиксы и с чувством шлёпает передо мной тетрадь.
— Вов, ну какая же это дичь? Смотри, тут всё просто…
Решаю пример, попутно объясняя, что и зачем делаю. Вовочка безучастно пялится перед собой.
Паразит, а! Он вообще меня слушает? Или только ресницами хлопает? Так и знала, что будет, как на уроках — бестолково просиживать задницу.
— Второе задание, давай-ка сам реши. — Подсовываю ему ручку. — Я подскажу, если что.
Вовочка переводит взгляд на меня. Долго с прищуром, смотрит, подперев кулаком подбородок, и с кривоватой ухмылкой выдаёт:
— Нет.
— Нет? — окончательно выхожу из себя. — Значит так, если ты не возьмёшься за ум...
— У вас почерк красивый, — бесцеремонно перебивает он меня. — И сама вы, Евгения Павловна, тоже очень красивая. Я, когда вырасту, на вас женюсь.
Час от часу не легче...
Господи, я всерьёз надеялась, что он исправится? Да этот безбожник меня в могилу раньше сведёт!
Поджимаю зло губы и слегка подаюсь вперёд.
— Я на десяток лет старше. Ну-ка быстро скажи, когда ты окончишь учёбу, сколько мне будет? Хоть такой пример ты способен решить?
— Да вы, Евгения Павловна, так сильно не комплексуйте. Вам будет примерно, как моей маме сейчас. А она знаете какая? — Распахивает он шире свои бессовестные глаза.
— Какая? — роняю иронично, пытаясь скрыть внезапный интерес. Любопытно узнать, какой идиотке стукнуло в голову связаться с таким грубияном, как старший Хаматов.
— Роскошная. Она до сих пор в театре Джульетту играет. И Белоснежку, и Клеопатру — все красивые роли её! У меня дома плакат есть… Давайте сбежим? Покажу!
— К-куда сбежим? — растерянно выдёргиваю руку из цепких пальцев Вовочки.
— В ночь! — пафосно сообщает мне этот неуч. — Ну что вы здесь забыли? Скука же смертная.
— Пешком побежим, наверно?
— Почему?
— Прав-то у тебя нет. На билет ты тоже не заработал. Вот станешь взрослым и самостоятельным, тогда беги хоть с кем. А пока вперёд, решать задачу.
И снова пытаюсь вбить ему в голову элементарные знания, а Вовочка грызёт колпачок ручки и просто пялится в упор. Как будто замышляет что-то, аж не по себе.
Несколько раз я запинаюсь, однако не оставляю попыток увлечь его примером. Но где там! Вертится, как будто с шилом в заднице, честное слово.
— Твои глаза на звёзды не похо-о-ожи… — вдруг начинает напевать Вовочка слова известного хита, и я понимаю: он ни черта меня слушал!
— Я обязательно передам Наталье Юрьевне, что ты красиво декламируешь стихи. Роль ведущего на школьных мероприятиях тебе гарантирована, — сообщаю сухо то, отчего на лице подростка проступает досада.
— Блин. Может, не надо?
— Надо, Вова. Надо. Тебе же явно некуда девать энергию. И не рассчитывай смутить меня такими разговорами. Я тебя знаю как облупленного. Рассказывай, что ты опять задумал?
— Кто? Я? — невинно хлопает он глазами. — Ну что вы такое придумываете?
— Вова.
— Ну ладно, мне в город надо, а папа не пускает, — сознаётся он неохотно.
— Зачем?
— К друзьям. Поможете сбежать?
— Нет.
— Да почему?!
— Так нельзя. Отец за тебя отвечает, ему и принимать решения.
Достал уже, честное слово. Послать бы всё к чёрту и не париться, но это не дело сдаваться при первых же трудностях, поэтому я невозмутимо возвращаюсь к заданию.
— Евгения Павловна, у вас тут…
— Вова! — строго смотрю на него.
— Но у вас… — Опять тянет он руку к моей шее.
— Прекрати.
— …Ползёт!
— Не ври.
— Да вот же!
Шлёпаю его по пальцам.
— Хватит, — произношу и сразу осекаюсь, почувствовав, как что-то соскальзывает с моего плеча, а потом тормозит, зацепившись о нагрудный карман.
Сглотнув, опускаю глаза.
Там таракан. Нет, не так. ТАРАКАНИЩЕ!
Мой визг, наверно, слышно на другом конце деревни. Вбегает Павел, непонимающе смотрит на сына, потом на меня.
— Ну, пиздец! — выдаёт с надрывом. И непонятно, имеет он в виду мои вокальные данные или всё в целом.
— Т-тут… тут… — заикаюсь, не прекращая крутиться и отряхивать водолазку. Под ногой что-то небольшое пружинит. Я аж на месте подскакиваю! — Вот! — Брезгливо указываю на рыжего гада. Чёрт побери, резинового…
Но мелкий оболтус успевает пнуть муляж под шкаф.
— Я же говорил, что она того… — Крутит у виска негодник, глядя на отца невинными глазами.
Ух, Вовочка!..
Вспыхнув до кончиков волос, я неуклюже дёргаюсь и едва не сношу бедром письменный стол. От удара меня спасает Павел тем, что вовремя прижимает к себе.
— В принципе, мы уже закончили. Да и поздно, пойду я, — рявкаю, пытаясь ненавязчиво выбраться из цепких рук.
Уйти — самое то. Иначе не выдержу и прибью одного идиота малолетнего. А это непедагогично, как минимум. Я с миром пришла. Надеялась показать хороший пример. Ну или хоть пристыдить их. Куда там!
Хаматов недобро зыркает на сына и вызывается меня проводить. Но на крыльце встаёт передо мной, не позволяя мне войти в собственный дом.
— Спокойной ночи, — бурчу многозначительно.
— Не пригласишь?
— Нет.
— И не собиралась, небось? — Как-то недобро сужает он глаза.
— О боже. Нет, конечно.
— Зря. Я уже настроился остаться.
Пока я подвисаю, не зная, что ответить на такую наглость, Паша времени даром не теряет. Резко меняет нас местами. А затем, едва убрав руки с талии, с хлопком упирается ладонями в дверь!
Я оказываюсь в крайне невыгодном положении. В капкане!
— Что ты себе...
— А чего ты ждёшь? Что я вежливо попрощаюсь? С чего вдруг? К чему тогда приходила вообще?!
— Угостить...