– Их можно понять, мы не всегда работаем безупречно тонко, – со вздохом произнес Смайли, покручивая в руках нечто похожее на карандаш, но не карандаш. Точно не карандаш, Лагарфи подозревал, что это инициатор какого-то сканера, с помощью которого проверяют правдивость его слов или общую лояльность.
– Да, они постоянно что-то замечают, собирают собственные комитеты, забрасывают нас требованиями принять меры.
– Ну так принимайте.
– Вот мы и принимаем.
Лагарфи привстал и положил на стол куратора клочок бумаги.
– Я тут набросал кое-что. Исходники кода шифрования, имя ответственного за операцию и собственно исполнителя.
– Внештатник? – слегка удивленно спросил Смайли.
– Да.
– Внештатник – это плохо. Смените его.
– Увы, сэр, это невозможно.
– Внештатник будет действовать непредсказуемо, вы же понимаете.
– Он не посторонний для службы человек, семь лет назад был отправлен в отставку, а теперь майор Янгер предложил вернуть его в работу. Поэтому действовать он будет стандартно.
– Что ж, подставлять вас нам не хочется, поэтому попробуем обойтись и этими сведениями.
– Вам нужно лишь незаметно взять перевозчика и считать информацию, код у вас теперь имеется.
– Да, имеется, – согласился Смайли, посматривая в листочек. – Что делать с перевозчиком, он вам нужен?
– Не нужен.
– Я вас понял. Если это все, я вас больше не задерживаю.
– Спасибо, сэр, – сказал Лагарфи, поднимаясь и стараясь сдержать вздох облегчения. – А нельзя ли что-то придумать… Ну, чтобы мне лично сюда не мотаться, ведь это не так просто, за мной следит много глаз.
– Со временем что-нибудь придумаем, а пока не все так просто.
– За вами тоже много глаз? – невольно вырвалось у Лагарфи, и он увидел, как окаменело лицо всегда доброжелательного куратора и как подалась вперед его нижняя челюсть, делая мало похожим на человека.
– Прошу прощения, сэр, это я так, ляпнул, – поспешил извиниться Лагарфи. – Я пойду, всего вам хорошего.
И он торопливо вышел в коридор, чувствуя, как внутри рождается нервная дрожь. Ценой больших усилий Лагарфи удалось унять ее, и он даже нашел в себе силы улыбнуться охраннику, когда забирал пистолет.
На выходе его никто не остановил, и генерал вышел во двор, к «трофейному» автомобилю.
Обессиленно опустившись на неудобное кресло, Лагарфи вдруг почувствовал приступ тошноты, после чего его вырвало на соседнее сиденье.
«Не нужно было задавать вопросов», – подумал он, запуская двигатель. Еще в первую встречу с куратором генерал заметил, что стоило тому перестать улыбаться, как его присутствие становилось для генерала невыносимо мучительным.
24
Когда Лагарфи ушел, Смайли какое-то время еще сидел не шелохнувшись, прислушиваясь к своим ощущениям. Неужели этот червь что-то знает? А может, действительно «ляпнул», что пришло в голову? Это ведь местный термин, люди не могут контролировать собственные мысли, и поначалу Смайли это удивляло. Потом привык, как и ко многому другому, например, к человеческой интуиции.
Теперь-то он знал, что нужно учитывать вероятность срабатывания этой интуиции, но поначалу про интуицию баснаки ничего не знали, и случались досадные оплошности, а пару раз даже полновесные провалы.
Так, может, снова интуиция?
Смайли вздохнул, прогоняя через легкие ненужный ему воздух. Итак, «группа А» в центральном правительстве снова начала играть в независимость. Проводят мониторинги, собирают сведения, пишут доносы в Каппу. Ох, ну как все это не вовремя.
Он поднялся из-за стола, подошел к глухой стене сразу за массивным шкафом для картотеки и, переведя сознание в более привычный режим, увидел телепортационную нишу. Шагнув в нее, он тут же вышел в приемной своего шефа – Рольфа Бегина.
– Кто там? – спросил Бегин, даже не выглядывая в приемную.
– Только я, сэр, – глухо ответил посетитель.
– Я догадался. Заходите, Смайли.
Смайли открыл дверь и вошел.
Его начальник мог себе позволить роскошь находиться в слабо оцифрованном состоянии, и его формы, с точки зрения человека, точно определить было невозможно.
– Извините меня, Смайли, сейчас я приведу себя в порядок.
От размытых форм разошлись зеленоватые лучи, послышалось едва заметное шипение, и Рольф Бегин стал выглядеть, как настоящий человек. Он даже носил усы.
– Я не возражаю против любой формы, сэр, – улыбнулся Смайли. – Так даже приятнее.
– Никаких приятностей, Смайли, мы теперь здесь, поэтому должны подчиняться дисциплине. Закон – он, знаете ли, для всех закон. Присаживайтесь.
Смайли сел, принявшись, как обычно, рассматривать развешанные по стенам портреты каких-то человеческих предков.