– Я сильно извиняюсь, у меня был трудный день, я бы хотел поговорить с вашей дочерью.
– Да, конечно, Света!
– Я к ней сам пройду, если можно, посекретничаю, ладно?
Он вежливо постучался в дверь. Света сидела за компьютером, собирая пазлы.
– Можно?
– Да, конечно.
– Света, я хотел спросить вас о Полине. Уж извините, что так прямо, сразу, но, просто мне кажется, что дело очень серьезное, не терпит отлагательства. Что вы знаете об организации, то ли братство, то ли еще что?
– Да ничего особенного, – Света выключила компьютер, и её припухлая губка слегка задергалась. Она не ожидала вопроса.
– И все-таки.
– Да это с месяц где-то происходит. Она ничего определённого не говорила, но она, знаете, любит всем делиться. Какие-то речи о свободе, необычных возможностях.
– Она тоже вам демонстрировала эти возможности?
– Нет. Она стала странной, Ваня за ней ходит, может, он что знает.
– Он в нее влюблён?
– Да, стихи ей пишет километрами, ходит за ней, когда Джеки не видит.
– Кстати, о Джеки. Что вы о нём можете сказать?
– Они в ресторане вчера, кажется, были. После этого она какая-то возбужденная была, не знаю, какой-то сюрприз он ей обещал, а что конкретно – не сказал.
– Понятно. А может ли Джеки иметь какое-то отношение к этой организации?
– Да что вы, он человек серьёзный, кстати, у организации есть сайт, только я URL не помню, но там нет никаких телефонов.
– Понятно. А в перевёрнутой чаше вы были?
– Я примерно знаю, что это, но лично не была. Поля всегда была странной. Ее ведь всё время во что-нибудь бросает. То она запоем фантастику читает, то с кришнаитами медитирует, то с толкиенистами дружит, то местных демократов выслушивает. Как броуновское движение.
– Может, это просто попытка к бегству… Вот так всё и бывает – неудовлётворенность жизнью, скука, кто во что бросается. Неужели у нынешней молодежи нечем больше заняться?
– Да мы гораздо более продуманные, – засмеялась Света, – просто дайте нам в свои игры поиграть, может, мы в детстве не наигрались, только и слышим «борьба за выживание», «перестройка», «инфляция», «надо думать головой». Неуютно нам от этих рамок.
– Хорошо, хорошо, дайте мне адрес Ивана, я прямо сейчас и поеду.
– Сейчас, я поищу в записной, а, у него телефон есть, давайте наберу, – Глеб взял протянутую трубку радиотелефона, послушал длинные гудки.
– Ваня? Это Корнаковский говорит, помните, нас вчера познакомила Полина. Хотя, может быть, это было не вчера, но не суть. Я могу к вам сейчас приехать, мне нужно срочно с вами поговорить, это касается Полины, и мне нужна ваша помощь? Диктуйте адрес.
Света смотрела на него тревожно.
– Вы считаете, что Полине угрожает опасность?
– Я это должен выяснить. Это похоже на сектантство, эйфория у нее такая от всего этого, она сама опасности не чувствует, она думает, что сама всё контролирует, а тут, похоже, ею кто-то управляет.
– Да, я вспомнила фразу. Она сказала, что изучила в своей жизни столько литературы, общалась со столькими людьми, думала, что ей это поможет познать тайну души, а все оказалось совсем не так. Ни психология, ни литература, не дают ни знания, ни свободы. А сейчас она начала не с внешнего мира – начала с себя. Она стала познавать себя, это гораздо интереснее, чем познавать окружающих, но через познание себя ей стали понятнее люди.
– Понятно. Эта эйфория познания себя. Спасибо, что помогли мне. Вообще, много у вас тут сект?
– Ярко выраженных немного. Знаете, кришнаиты, Иеговы, старообрядцы. А новомодных не счесть. Они под разными вывесками скрываются. Да вы откройте газету – «общество духовного сияния», «путь прозрения», «поклонники Кастанеды», «чётки судьбы». Медиумы, гадалки, ясновидящие, прочие.
– Похоже, вы довольно скептически относитесь ко всему этому.
– Да и Полина относится скептически. Я уверена, что у неё это пройдет. Ну не службу же в церкви заказывать, в конце концов.
– Да тут на эмоциях нельзя действовать. Там ведь умные люди – с той стороны баррикады. Ловцы душ. И денег. Все, я поехал к Ивану.
Наскоро попрощавшись с Гельманами, Глеб лихорадочно выскочил из подъезда. Как по заказу, к тротуару пришвартовался голубой «москвич». Много совпадений, но выбирать не приходится, диктуя адрес, отметил опять про себя Глеб. Ваня выглядел смущенным, он тоже мало знает, что происходит. Какие-то загадочные вещи, он то помнит некоторые события, то не помнит. Как провалы в памяти. Глеб буквально теребил его, выясняя, где может быть Полина. Он не знает, её в редакции не было, дома телефон не отвечает, сам теряется в догадках, да отпустите же вы, больно, в конце концов. Может, она в этой «чаше перевёрнутой», не унимался Глеб, да вы что так переживаете, защищался Ваня, объявится она. Да ты пойми, глупый, если ты любишь её, кто-то ею манипулирует, все эти декларации о свободе так стары, все это уже было, вас просто одурманивают, это хуже водки, ведь сознание полностью контролируется. Да нас не одурманишь, мы все анализируем, ничего на веру не берем, оставьте Полину в покое, не поедет она с вами в страну розовой мечты. Да и вообще, стреляют у вас там, а у нас пока спокойно, не будем мы кровь проливать ради передела власти, чем эта философия хуже революционных идей, там начинают с беспредельной демократии, а заканчивают безудержным деспотизмом, хватит, этого наши отцы и деды наелись вдоволь. Не нравилось вам здесь – вы и уехали. Это просто истерика, Иван, устало резюмировал Глеб.