Лена была четвертым ребенком в семье, и ей не хватило уже ни материнской ласки, ни участия отца. Сестры и брат были далеки, заняты своими семейными проблемами. Приехав в город, она даже как-то растерялась. Но, как всегда бывает с людьми, которым не на кого надеяться, решила строить свою жизнь сама. Закончила медицинское училище, как-то устроилась в общежитие, наладилась и работа. Но город, всегда манящий и загадочный, одновременно показывал и свою изнанку – животной похотливостью любимого, разбитыми мечтами, безнадёжностью. Где же мужчина, способный стать опорой? Которому нужна она, а не только её молодое и аппетитное тело? Ну нету его, нет! Есть только сладкие речи, постель, жестокость и неизбежное расставание. Измены, прощанья… Другие выходят замуж, даже счастливы… А тут лишь беспросветная тоска.
Оля была старше её на пять лет, бойкая девица, особенно не задумывающаяся о смысле жизни и о судьбоносности мужчин в этой жизни. Её принципами были «бери, что есть, иначе пожалеешь» и «жизнь дана для наслажденья». Они часто болтали в курилке, да и денег у нее всегда можно было стрельнуть, что называется, «до зарплаты».
Как-то в ночное дежурство Оля отлучилась ненадолго, а когда вернулась, была возбуждена больше обычного, смеялась, шутила:
– Лен, ну что ты грузишься этими мужиками! Всё нормально, такова жизнь. Не один, так другой, а кобелизма из них все равно не выбить. Посмотри на наших докторов – все как один гуляют. И ничего. Жёны терпят. Или не знают, но догадываются. Надо наслаждаться каждым мигом и вовремя расслабляться. Не хочешь попробовать?
Попробовать – это ведь так невинно. Только попробовать – от этого ведь никто не умирал. Немного расслабиться, чуть-чуть забыть о своих проблемах, о том, что ты никому не нужна в этом мире, увы. Легко и просто, а, главное, безопасно, никакого СПИДа, ведь мы же не рвань какая-нибудь, колющаяся по кругу…
Лена сидела в кресле, закрыв глаза. Когда она их открыла, все показалось сделанным из пластилина. И стало весело. Сейчас пластилиновая кушетка размякнет и расползется как в мультфильме, у пластилиновых деревьев за окном отломятся ветки, вода из крана, такая тягучая, размазывается по раковине…
Вспомнилось детство, когда выходишь в поле, падаешь на ромашковое одеяло, обрываешь лепестки и гадаешь, как сложится твоя жизнь – мозаикой счастья или камушками нелюбви. Смотришь на небо и мечтаешь…Как хорошо! Ощущение, что ты находишься в нереальности, тело невесомое.
Нет этих ужасных завистливых теток, постоянно сующих нос не в свои дела и пытающихся «блюсти мораль». Кто же виноват, что они вышли уже «в тираж», и нет охотников до их старых костей. Ведь нет, смотрят, кто с кем и на какое время закрылся в ординаторской. Какое им дело? Мужчины сами не прочь провести часок-другой с хорошенькой медсестрой.
Но Лене это не близко, она вообще предпочитает встречаться с мужчинами вне работы. Это Ольга без комплексов, а Лена привыкла все держать в себе. Но есть другие, которые могут просто выслушать, дать совет, не ищут подобных «развлечений».
Лене очень нравился Борис, но он был на двадцать пять лет старше и женат. Его мягкие манеры, требовательность и одновременная тактичность в работе, ум, интеллигентность – все внушало доверие. Было ясно, что он не опустится до обыкновенной интрижки, и если что-то и случится, то серьезное, способное перевернуть всю предыдущую жизнь.
Он рассказывал. Она слушала. Это было как наваждение – отец-пьяница никогда не интересовался, как ей живется, что она думает…Незаметно для себя она становилась уверенней в себе, как будто крылья вырастали…Он так по-отечески к ней относился, так не давал никаких намёков на какие-то телесные сближения, что Лена чувствовала себя как в родном доме, который давно утратила.
Борис увлекался различными нетрадиционными методами, историей, военными кораблями, собирал книги, разбирался в музыке. Ей это было не слишком понятно, ведь она выросла в простой семье, но её завораживали вдохновенные рассуждения о смысле жизни, о Боге.
Он явно сочувствовал таким, как она, девчонкам, вынужденным барахтаться в болоте жизни в одиночку. Долгими длинными дежурствами, когда наступает относительное ночное спокойствие, они часто сидели в ординаторской и разговаривали.
Периодически они с Олей ловили «пластилиновое счастье», и терзания по поводу неудавшейся жизни расползались каплями по углам…