– Что это? Что происходит?
– Не бойся. Мы исчезаем из этого мира на время, чтобы попасть в другой. Ты увидишь, как он прекрасен. Ты поймешь, что там даже не надо мечтать, настолько он совершенен.
Музыка стала тише. Комната начала расширятся, стены отдалялись все дальше и дальше, превращаясь в темноту. Их сплетенные руки светились голубоватым светом, тело было невесомо. Прану обнял её, и объятия ей показались не совсем дружескими. Но она не успела этого осознать, так как в глаза ударил ярко-красный свет, и она на мгновение ослепла.
Кто испытал состояние развода, тот понимает, о чём я… Чувствуешь даже не озлобленность на этого человека. Нельзя быть вечно злым на мать твоего ребенка. Просто усталое равнодушие. Не знаю, что меня укрепило в этом еще больше – её ненавидящий взгляд или её болезнь, которая неизлечима и будет прогрессировать.
Она будет терять память, у нее скоро начнут трястись руки, как у старой маразматички. Она скоро станет просто инвалидом. А я молод. Я нужен своему сыну. На разводе она просто полила меня словесной грязью и плюнула в лицо. Судья, женщина, встала на мою сторону. Но по нашему закону ребенок остается с матерью, если она только не наркоманка и не алкоголичка. Отец – бесплатное приложение к свидетельству о рождении.
Сашке надо было готовиться в школу, я хотел, чтобы он пошел во французскую, как и я. Для этого в выходные ходили в воскресную школу, а в обычные дни занимались с репетиторами. Я уже работал на новой работе, ночами сидел за книгами и компьютером, снял жилье поближе, чтобы чаще общаться с сыном. Анжела, странное дело, немного успокоилась. Видимо, и она уже устала воевать. Сашку мы делили поровну. Возили туда-сюда, не знаю, как он это выдерживал. Анжеле удалось пристроиться на какую-то работу лаборантки, с моей помощью. Я понимаю, что все это выглядит нелогично – развод и помощь в трудоустройстве, но я заботился о сыне. Ему нужна была мать, какая бы она ни была. И ей нужно было хоть немного укрепиться в собственных глазах.
Я рассказываю эту предысторию, чтобы читателю было немного понятно мое отношение к жизни. Любовь к ребенку не декларируют и не доказывают. Просто надо жить так, чтобы твоему ребенку было хорошо. Жизнь обычно слишком сложна, чтобы втиснуть её в какие-то рамки законов.
И даже такому «мудрецу», как я, бывает, есть чему удивиться. «Мудрецом» меня прозвали друзья. За мой стиль изложения мысли и за «богатый» жизненный опыт. Но когда я начинаю слишком умно говорить, они меня прерывают – «не умничай, мы знаем, что ты мудр, как змея, в соответствии со своим знаком».
Опять штамп. Но я им прощаю. Я действительно пытаюсь быть гибким. Напролом идут только дураки. Но иногда умею быть жёстким. Когда я разводился, на меня многие укоризненно смотрели, пытались проводить лирические беседы на тему сострадания. А мне кажется, что я поступил правильно. И Анжеле лучше, и мне, в итоге – и Сашка меньше страдает. Я думал, что все знал о любви… Пока снова по-настоящему не влюбился.
Когда Ванжерина открыла глаза, она увидела себя лежащей на чудесной широкой кровати, все кругом было серебристо-голубого цвета. Неожиданно в комнату зашел Прану.
– Проснулась?
– Где мы?
– Не там, где нас нет. Хочешь есть?
На столе появивились сок, нежный паштет и сыр.
– Я даже не думала об этом…
– Я же тебе говорил, это страна лентяев – даже желать ничего не нужно, все само.
– Голубая мечта программистов и бухгалтеров – «все само».
– Здесь нет таких профессий. Дети приобретают начальные знания, не напрягаясь. Но, чтобы не было регресса, некоторые знания необходимо обретать годами. И то они доступны не всем.
– Тогда это ущемление прав.
– Наверно, это не демократия. Много ли прав ты имела там?
– Я выросла ещё в советское время.
– Давай забудем о том, что было там.
– А мы надолго здесь задержимся?
– Время – вещь относительная. Оно то растягивается, то замедляется. Никто не может сказать заранее, когда и что произойдет. Здесь нет таких чётких единиц, как час или минута.
– Как же они тогда ориентируются?
– Давай так – ты завтракаешь, и мы отправляемся на экскурсию. Мы в столице Аникуте, я тебе покажу самые красивые места этого города.
Бред какой-то я читаю. Чего не сделаешь в поезде. Вообще я люблю более серьёзные вещи, но иногда мозг просит отдыха. Поэтому после многочасового изучения методологий хочется либо тренировать мышцы, либо гулять, либо играть в боулинг. Есть в этом какой-то азарт – послать шар точно, но не сильно.