Сергей развел руками:
– Я ученый. Я не могу верить в этот бред. Но я не понимаю, что со мной происходит, и по совету хозяйки решил прогуляться к месту силы, как она считает, и побыть наедине с собой… Ну, а потом произошло то, о чем вы уже знаете.
Игнат слушал и понимал, о чем идет речь. Сергей ему нравился. Он его чувствовал.
– Те, чьи сердца и умы не развиты, чье восприятие концентрируется только на видимом, то есть только на том, что видят глаза… В общем, эти люди могут увидеть только поверхностное качество жизни. Реальность – это не только то, что видят глаза. Это намного шире и объемнее. Видимое и невидимое – едины в своем существовании на…—
запнулся Игнат на мгновение и продолжил, – на нашей планете. Но видеть и то, и другое не каждому дано. Человек на самом деле видит то, что он подготовлен увидеть, и замечает то, что в состоянии заметить. Ну, тебе не надо сейчас думать об этом. Тебе нужно отдохнуть как следует, выспаться. А вечерком приходи на чай ко мне. Моя изба на краю деревни стоит, не заплутаешь. Или спроси у любого местного, хоть и мало их совсем здесь осталось, но есть такие. И они покажут дом знахаря. Так меня они прозвали давно
Игнат дружелюбно улыбнулся. Они подошли к дому, в котором Сергей остановился. На пороге стояла встревоженная хозяйка. Увидев постояльца, она заохала, запричитала:
– Да как же так? Я же тебя послала прогуляться! Да я бы век себе не простила, если бы ты загиб. Да как же тебя угораздило заплутать-то там? Иль ты в лес пошел, барсучий ты валенок такой.
Причитания набирали силу. Хозяйка безо всякого намека на театр рыдала натуральными слезами. Игнат махнул рукой и пошел дальше, а Сергей с удивлением смотрел на разбушевавшуюся Татьяну Семеновну, но ничего не говорил в ответ. Ну а что можно было сказать женщине, неожиданно впавшей в безумие? Он прошел мимо нее на веранду и попробовал усмирить ее простым вопросом:
– Ну и где наши вкусные блинчики, которые вы обещали испечь после моей прогулки?
Сергей потер руки, изображая радость. Да и желудок начинал подквакивать, напоминая о завтраке. Татьяна Семеновна в ужасе посмотрела на него и прикрыла рот рукой:
– Миленький… твои блинчики сутки назад на твоем столе стояли.
– В каком смысле?
Сергей подумал о том, что ему не хотелось бы переезжать только из-за того, что его хозяйка впала в какое-то внезапное безумие. Она вдруг начала говорить четко и обрывисто, вытирая фартуком не прекращающийся поток слез:
– Ты ушел вчера утром. Сумки бросил и ушёл. Помнишь? Я тебе ещё про места наши рассказала? Я испекла блины. Пришел ты сегодня. Тебя не было сутки.
У Сергея застучало сердце, и туман вновь забрался в его голову.Что здесь происходит?
Глава 5.
Четверг 8 июля.
Чтобы Маша меньше возмущалась тем, как жестоко поступила с ней Ольга, Оля сделала всё возможное для комфорта подруги. Набрала в дорогу разных вкусняшек, закачала фильмов, приготовила интересные и загадочные на ее взгляд истории об Окунёво. Этими историями она надеялась разбудить интерес Маши к этим местам и объяснить, почему Ольга так хочет туда попасть.
«Хотя, – подумала она, – я лукавлю. Мне не только это место интересно. Я готова летать, ездить, ходить везде, где только есть хоть какой-нибудь намек на загадочность. А с этим местом… как-то все очень быстро получилось».
«Как будто кто-то специально ей подбрасывал то там, то сям разные статьи, отзывы, рассказы и другие заманчивые знаки в виде цен на проживание в гостевых домах местных жителей», – думала она, устраиваясь на сиденье ну совсем не комфортабельного автобуса. Она покосилась на Машу. Маша не была избалованной барышней или какой-то там цацей. Нет. Просто Маша была другой. Ей нужен был город, шум, суматоха, беготня по делам, коммуникации. Она часто говорила, как она счастлива, что живет в такую эпоху. Она любила город. Любила шумные вечеринки, бросалась в сомнительные авантюры, рисковала своей репутацией, если речь шла о спасении какого-нибудь подвыпившего персонажа от цепких рук полицейских. В ней как будто отсутствовал ген страха. Не было ни одной ситуации, в которой она была бы бессильна. Она всегда находила выход из положения. В том, что она делала, было искреннее и плещущее через край, подлинное счастье. Непонятно, как такой непосредственной, местами как будто придурковатой Маше удавалось вживаться в этот мир и быть с ним на ты, оставаясь при этом искренней, доброй и всегда доверяющей людям. И у нее со всеми все получалось. Где бы она ни появлялась, она могла легко разрядить обстановку, если того требовала ситуация, помирить враждующие стороны, утешить пострадавших. Одним словом, когда пришло время выбирать профессию, она, не задумываясь, пошла в медицинский колледж.