С появлением В. А. Краминского институт начал заниматься также вирусологией, что другим противочумным учреждениям, кроме Ставропольского противочумного института, было не свойственно.
Еще одним нововведением стало производство холерного эндотоксина, которое из-за огромного количества необходимого для этого спирта привлекло внимание всей обслуги института! Люди не брезговали даже отработанным спиртом, из-за чего его стали сливать в емкости, зарытые в землю.
Тут же надо отметить, что при мне в институте прошла государственные испытания (под председательством В. М. Жданова) новая живая чумная вакцина, состоявшая из двух штаммов ("бивалентная" вакцина 1, 17"), один из которых (штамм 17) ранее был получен в институте. Предполагалось, что эта вакцина будет защищать от заражения возбудителем чумы разного происхождения. Однако она продержалась всего несколько лет, так как производство было слишком трудоёмко, а в процессе его штаммы постоянно диссоциировали. К тому же потом оказалось, что существенных преимуществ перед живой вакциной EV она не имеет.
Укажу также, что по моей инициативе институт одним из первых в стране начал разрабатывать технологию сушки питательных сред, которые, кстати, выпускает до сих пор.
Выше я отмечал, что в течение ряда лет, несмотря на большие усилия сотрудников Читинской противочумной станции, в Забайкальском очаге культуры чумного микроба выделить не удавалось. На этом основании стали говорить о его оздоровлении, Для проверки этого предположения там, в одном из наиболее неблагополучных в прошлом по чуме районов, в окрестности Торейских озер, на участке в 62000 га. было допущено восстановление численности тарбагана. и через четыре года от начала опытов культуры появились вновь! Это укрепило меня во мнении, что, вопреки существовавшим взглядам, ликвидировать природную очаговость инфекционных заболеваний, без нанесения непоправимого ущерба природе, вряд ли возможно, однако это "рубило сук", на котором зиждилась противочумная система. Но с научной точки зрения пробуждение очага чумы представляло огромный интерес, поскольку вновь привлекло внимание к вопросу о том, каким образом её возбудитель сохраняется в межэпизоотический период. В связи с тем, что выделенные в Гулжунге культуры оказались слабовирулентными, В. А. Краминским и мной была высказана гипотеза о роли таких штаммов в эпизоотологии чумы, и хотя в отношении других микроорганизмов она была сформулирована еще Франком Бернетом и разделяется многими зарубежными учеными, у нас она встретила ряд возражений. Сейчас на валидность этой гипотезы указывает большое число новых фактов, позволяющих устранить многие из тогдашних возражений.
Особой моей заслугой во время работы в Иркутске я считаю издательскую деятельность, в которой меня всегда поддерживали мои товарищи и, в первую очередь И. Ф. Жовтый, В. А. Краминский и Н. В. Некипелов. Чтобы это оценить, надо вспомнить, что еще в недалеком прошлом публикация работ являлась проблемой; пробиться в научные журналы считалось почти подвигом, особенно для работников периферии. Издание же "Вестника микробиологии" Институтом "Микроб" закончилось на 19 томе еще до войны, а выпуск трудов других институтов был большим событием. Лично я за все время работы в Саратове смог "протолкнуть" в журнал только одну статью! Из-за отсутствия публикаций после 1956 года, когда появилось новое правило ВАКа, на несколько лет были отложены защиты диссертаций (я же успел защититься буквально за месяц до этого). И дело было даже не в деньгах(они всегда в сметах были), а в слабости полиграфической базы, занятой печатанием только идеологической литературы, и в цензурных ограничениях. Кстати, было во всеуслышание заявлено, что "в Советском Союзе покончено с рядом инфекционных заболеваний", а в "ближайшие годы будут ликвидированные и другие". Поэтому секретились все случаи заболеваний чумой и холерой после 1938 года (вот как они ликвидировались!). Естественно поэтому, что все были заинтересованы в оживлении издательской деятельности и с колоссальными трудностями мне удалось этого добиться. Одним за другим вышло несколько томов "Известий Иркутского противочумного института", в первом из которых я опубликовал все мои статьи, составивших основу докторской диссертации. Может быть я поступил не очень этично, но благодаря этому практически первые работы по биохимии чумного микроба увидели свет. Затем ситуация еще больше осложнилась (стали урезать деньги на издательскую деятельность), но мы нашли выход из положения, начав выпуск "Докладов Иркутского противочумного института" (они были меньше по объему).