Виталия жива! Жива и здорова. Это главное. И среди своего женского коллектива адаптировалась. Её приняли за свою и доверяют. Это ли не счастье? И даже в штанах и сапогах теперь она для всех просто девушка. Мать всмотрелась в фото. Похудела, постройнела, талия стала тоньше, да и грудь явно увеличилась и теперь уже ничто не показывает, что это бывший мальчик. Да был сын. Стал дочерью, но любить её от этого она не перестала. Это её ребёнок, с которым когда-то случилась беда. Юноша стал девушкой, и что, осудить его теперь за это? Материнскому сердцу всё равно. Он стал меньше оценивать себя мальчиком и ощутил себя девушкой. Так это правильно. Даже принятая Виталией женственность подразумевает изменения оценки себя, своей внешности и конечно характера. Она сомневается в себе, в обуревающих ей всплесках желания до конца принять свою новую ипостась. Так ей бедной тяжело сейчас, а матери поддержать и помочь тем же словом, рядом с ней нет.
Письмо. Надо написать от себя и переслать это письмо мужу вместе с её ответом. Может у него лучше получится найти часть, где служит их дочь? У Ефима больше возможностей. И женщина достала тетрадь. Открыла страницу и взяв ручку задумалась.
«Милая моя доченька, письмо твоё с фотографией получила, глядя на тебя, не нарадуюсь. Какой красивой ты у меня стала. Служба течет хорошо, и этому я тоже рада. Ты обзавелась подругами, молодец, хорошо иметь рядом настоящих друзей. Папа после ранения побыл немного дома, но вскоре снова уехал. Правда письма от него теперь приходят часто. О трудностях он конечно не пишет, но судя по сводкам, трудно сейчас везде. Я верю, ещё немного и мы погоним зверя обратно. По-другому, не будет. Добро и вера в любовь победят. Я снова работаю учительницей. Тяжело. Но мы все держимся. Многие старшие школьники ушли на заводы. Стали кто кем. Твой друг Пашка, с его поломанной ногой стал водителем и теперь водит полуторку. Оксанка работает в госпитале медсестрой. Илья ушел таки на фронт и там погиб, пришла похоронка. Гошка, что жил на против, помнишь его лысую голову, попал в лётное училище и его мама говорит тоже скоро получит направление на фронт. Мы живём и работаем ради того, чтобы у вас там было, чем стрелять. Я мысленно всегда с тобой моя дорогая, помню о тебе и люблю. Ты главное не дай себя убить, стреляй метко и первой. Я знаю, ты умеешь.
О чем ещё сказать, о твоей приписке. Всё понимаю, ты девушка, ты молода и в ваших молодых телах порой кипит желание встречаться и не только встречаться, но и сблизиться с мужчинами. Ты моя дорогая дочь ни чем не отличаешься от остальных молодых девчат. Понимаю, хочется любить, быть любимой и ощутить себя желанной. А потому прошу, сдерживай себя, как можешь, сдерживай. Чувствуешь, что ты нужна этому человеку на краткий миг, не на всю жизнь, отойди. Он не твой. Просто представь своё будущее с ним. Будет ли он тебя принимать такой, какая ты есть всегда? На войне всем хочется взять и скинуть с себя напряжение, в котором наши мужчины порой находятся долгое время. Окопы, грязь, бои, смерть, свистящая над головой. И потому им при виде женщины, порой просто клинит мозги. Уговорить, уболтать, соврать, наобещать и получить под себя желанное женское тело. Потом приходит осмысление того что сделал, но вот раскаяние возникает не в каждом. И жениться чаще никто не мечтает, до конца войны бы дожить. Ты описала своего знакомого, как простого человека. Простой, это как, ему по жизни нужна женщина для разрядки в постели, и нет к жизни никаких особых притязаний? Всё равно кем быть, лишь бы была женщина под боком. Пойдут дети, ладно, они у всех есть, и у него будут. Но ты-то у меня мечтала окончить институт, стать инженером, много читала, для тебя поэты не пара строк, а выражение чувств. Так что думай дочка, с кем тебе стоит быть рядом. Может вообще пока стоит отложить думы о мужчине. Война кончится, осмотришься, тебе бы найти такого как твой папа. А я помогу. Вот пожалуй и всё, что я хотела сказать. Буду не против если ты это моё письмо дашь почитать подругам. Девочки, милые! Выживите. Вам ещё детей родить надо! Мы надеемся на ваше возвращение!
Это письмо с папиной припиской Виталия получила уже в середине сорок третьего. Как же долго оно шло, подумалось ей. Сколько всего было за это время. Она в первый раз была ранена. Осколок бомбы достал её прямо на дороге. Долгие три месяца в госпитале в Свердловске. Потом отпуск после ранения. Она конечно же, поехала домой. Опоздала. С месяц назад ночной бомбардировщик прилетел бомбить завод, что был рядом со школой и попал бомбой в здание школы. А там на её крыше, в этот момент дежурила мама с ещё одной учительницей. Виталия сходила на кладбище, заглянула домой, но там уже жили другие люди. Ей как знакомой сына погибшей отдали семейный альбом, остальное, она оставила им. Пусть живут, с жильём всегда были проблемы, а особо возникать о квартире в которой она была прописана как юноша было глупо. Может потом, после войны отец утрясёт эту проблему? А пока путь её лежал обратно в часть. Там примут, там она своя.