На другой день в гетманской канцелярии начались переговоры. На скамьях вдоль стены сидели полковники. Во главе стола - гетман, напротив него - Осман-ага. Выговский держал перед собой списки с пунктами договора. Он не спал ночь, своей рукой переписывая и переводя с турецкого на украинский язык предложения султанского визиря. Перед чтением Осман-ага поднялся и, поклонясь гетману и полковникам, сказал:
- Султан велел передать: в будущей войне против Речи Посполитой велено будет орде Ислам-Гирея стать с вами под одно знамя, если условия, которые прочтет сейчас достойнейший визирь Выговский, рада и гетман утвердят и приложат к ним свою руку.
Осман-ага сел. Выговский вопросительно посмотрел на гетмана.
- Читай, писарь, - сказал Хмельницкий.
Полковники насторожились.
Выговский откашлялся, поднес к глазам лист и ровным голосом начал читать:
- <Договор между гетманом Украины и султаном турецким...>
- Дозволь, гетман, перебить, дело неотложное...
Все повернули головы к дверям, откуда раздался голос Лаврина Капусты.
- Говори, - недовольно махнул рукой гетман. - Что там стряслось?
Полковники переглянулись. Чауш Осман-ага с любопытством глядел: что могло случиться? Капуста сделал шаг вперед и сказал то, о чем гетман знал еще вчера:
- Послы польского коронного гетмана Потоцкого прибыли в Чигирин и просят у гетмана аудиенции по срочному делу.
Чауш Осман-ага наклонился к толмачу. Тот проворно перевел ему слова Капусты. У чауша мелькнула мысль: во-время заключает договор с гетманом Высокая Порта. Нет, не ошибся он, когда горой стоял в Стамбуле за этот договор. Если поляки заискивают перед Чигирином, это что-то значит.
Хмельницкий пожал плечами и, как бы раздумывая, молчал. Все это было договорено еще вчера. Пусть чауш увидит - не одна Порта заинтересована в Украине. Похоже, что сообщение Капусты произвело впечатление на посла.
- Нет у меня сейчас времени, - сказал Хмельницкий, - передай послу, придется панам обождать.
Капуста вышел. Осман-ага закрыл глаза. Солнце заливало большую залу. Посол обмахивался опахалом. Выговский откашлялся и начал читать:
- <Первое. Султан турецкий дозволяет войску казацкому и народу украинскому свободное плавание на Черном море во все свои порты, города и острова, также на Белом море* во все свои города, порты и острова, а также в порты иных держав, с коими пожелает вести торговлю Украина, проход будет свободный>.
_______________
* Б е л о е м о р е - Азовское.
В напряженной тишине звенел тонкий голос генерального писаря. Полковники внимательно слушали, Выговский долго перечислял обязательства гетмана и султана, а когда прочитал последнюю, тринадцатую статью договора, джура поднес ему полный кубок меда. Писарь неторопливо, облизывая губы, начал пить. Встретил одобрительный взгляд Богдана. Усмехнулся еле заметно. Теперь пусть видят полковники - не зря он сидит здесь, в Чигирине, не пустая игра эта возня с послами и грамотами. Если не ослепли - они должны увидеть за тем, что читал Выговский, расцвет благосостояния родного края, силу его и мощь.
Утолив жажду, Выговский значительно и веско заключил:
- Договор тайный, оглашению не подлежит.
Сказал и сел на свое место, переворачивая листы, покрытые тщательно выведенными буквами.
- Дозволь спросить, гетман? - поднялся со своего места Мартын Пушкарь, полковник полтавский.
- Говори, - кивнул головой Хмельницкий.
- Какие, стало быть, мы на себя обязательства берем перед султаном?
Выговский вопросительно посмотрел на Хмельницкого.
- Отвечай!
- Наши обязательства такие, - Выговский рассматривал ровно подстриженные ногти на своих длинных пальцах: - прежде всего, мы даем слово ни в какие союзы, направленные против султана, не вступать, все земли по Днестр вместе с городом Каменцем считаем во владении султана, а все прочее, написанное в договоре, я читал.
- Дороговато, - покачал головой Пушкарь.
- Тебе больше хотелось бы, чтобы там сидел Потоцкий, - заметил Богун.
- Что Потоцкий, что...
- Довольно, - сердито прервал гетман, - говори дело...
Толмач, наклонясь к Осман-аге, поспешно переводил ему каждое слово.
Тогда заговорил гетман. Он начал издалека.
- Сотни лет Черное море было местом кровавых битв. Замкнутые с запада поляками, а с юга - татарами, бились, как в тенетах, казаки и весь наш народ. Раздору тому надо положить конец. Джелалий сидит в Стамбуле, Осман-ага в Чигирине. Будет отныне мир между Портою и Украиной. Осман-ага одобрительно кивал головой. - Султан нас почитает, - продолжал гетман, - он видит нашу силу и наше честное желание жить в мире, мы почитаем его могущество.
Гетман говорил не спеша. У него было время. Он хотел сказать все, чтобы кто-нибудь из полковников часом не брякнул лишнего. А сам думал: миновали дни, когда Порта была для него чем-то недосягаемым. Между ним и султаном стоял, как стена, хан крымский. Теперь этому конец. Хмельницкий видел перед собой взбешенное лицо Ислам-Гирея. Да, в Бахчисарае договор Хмельницкого с Турцией произведет впечатление бури, внезапно разразившейся над головой. Но они не в силах будут чем-нибудь помешать.
Выговский протянул гетману лист и гусиное перо. Хмельницкий подписал. Затем лист поднесли Осман-аге, чауш закусил губу и тоже подписался.
Джуры внесли на серебряных тарелках высокие кубки из драгоценного венецианского стекла, наполненные вином. Гетман поднял кубок. Он пил за здоровье султана Турции. Генеральный обозный Федор Коробка распахнул окно. Махнул кому-то рукой. Мгновенно пушечные залпы сотрясли воздух. Кубки звенели на тарелках. Осман-ага сидел прямо, неподвижно. Весело гудели голоса полковников.
Первый день переговоров на этом закончился.
24
Приехав домой, гетман почувствовал усталость. Сел на скамью под липой в саду. Легкий ветерок шуршал в траве. Послышались шаги. Хмельницкий поднял голову. К нему шла Елена. Села рядом и положила руку ему на плечо.
Боже мой, как он устал! Неужто нельзя хоть на неделю уехать в Субботов? У него совсем серое лицо. Под глазами набухли мешки. Тяжко ему, ведь он один, никто не понимает его, никто. Она еще что-то говорила. Он не слушал. Смотрел куда-то в сторону и думал свое. Сегодня это еще тайна. Завтра о договоре с турками заговорит Чигирин, через неделю - Варшава. В Вене недовольно покачает головой император Фердинанд III. Не поступит оружие, ожидаемое из Швеции. Оссолинский будет писать длинные лживые письма в Рим. Будут слать всякую брехню в Москву. Но надо все вынести. Надо! Казалось, он сам себя уговаривал, как будто у него еще нехватало уверенности. Вспомнил: рассказывали ему, что митрополит киевский Сильвестр Коссов, услыхав о его посольстве в Туретчину, побледнел, как полотно, однако осуждать не осмелился. Поджал хвост! Злоба душила гетмана. Теперь он дал волю своим чувствам. Там, перед полковниками, он должен был сдерживаться. Кое-кто из полковников тоже не лучше Коссова. Только и думают о себе. Им бы только за свои обиды отомстить. Но пусть теперь скажут - кто осмелится в этом году пойти войной на Украину? Да, но Каменец?.. Земли по Днестр?.. Нет все же это было не так страшно. Эти земли легче будет потом вырвать у султана, чем у Потоцкого. Пусть, пока что, коронный гетман воюет с турками за эти земли. Он, Хмельницкий, будет в стороне.
А Елена сидит рядом и тяжело вздыхает. Хоть бы ей все рассказать, чтобы поняла и посочувствовала. Всюду стена. Люди отгорожены от него стенами. Гетман кладет свою загорелую широкую руку на белые тонкие пальцы жены и заглядывает ей в глаза. Что там, в этих озерцах, плещется? Что означают эти желтые огоньки в них? Елена склоняет голову ему на плечо. Шепчет на ухо приятные, тихие, нежные слова. У нее своя мечта, одно манящее желание. Пусть он не сердится. Ей хочется поехать в Венецию. Так хорошо рассказывал о Венеции посол Вимина!
Он молчит. Что говорить? Хорошо знает - никуда не поедет. Тут даже на день оставить дела нельзя, какая уж там Венеция! Было бы время, поехал бы в Москву. Может быть, глаз на глаз с царем лучше договорился бы, чем все те послы. Выговский уверяет, будто Москва разгневается на него за договор с турками. А что Москве этот договор? Вчера он отправил с гонцом письмо к царю. Подробно рассказал, что понудило его заключить договор с Портой. Ведь и ему нелегко было решиться на этот шаг.