– Сто семьдесят восемь!
Я перевела взгляд на охранника.
– Угомони ее! – крикнул он с другой стороны перегородки.
Эвер начала ритмично и размеренно биться головой о стену.
Бум.
Бум.
Бум.
Она была сама решимость и смотрела на людей так, словно была готова за полсекунды раскроить им лица.
– Сто семьдесят восемь! Угомони ее, я приказываю! Уложи ее на пол!
Охранник в бешенстве смотрел на меня.
Я медленно встала с кровати и сжала кулаки, но вдруг обнаружила, что меня трясет.
«Мне не страшно».
Я мысленно повторила это. Не было никаких причин бояться Эвер Пятьдесят шесть. Она никак не могла причинить мне вред.
Или могла? Никогда прежде я не видела, чтобы рибут так себя вел. В ней не было ничего от той Эвер, которую я знала.
«Мне не страшно».
Я потянулась к ее руке, но Эвер с необыкновенным проворством метнулась через комнату и вспрыгнула на свою кровать. Там она стала качаться с ноги на ногу, глядя на меня так, словно приняла вызов.
– Спокойно, Эвер, – проговорила я.
Что с ней случилось?
И вдруг она бросилась на меня. Я крепко приложилась затылком о бетонный пол. Из глаз посыпались искры, она же с силой прижала мои закинутые за плечи руки и разинула рот, пригнувшись, будто хотела вырвать шмат мяса из моей шеи.
Я брыкнулась и сшибла ее с себя; она с громким рыком врезалась в кровать. Тогда я прыгнула на нее и навалилась на спину, она отчаянно вырывалась и не переставала рычать.
Щелкнул замок, дверь распахнулась, и я услышала звук шагов.
– Держи ее, – приказал охранник.
Я стиснула зубы и склонилась над Эвер, чтобы он не увидел моего отвращения.
Ученый опустился на колени и воткнул ей в плечо иглу. Руки у него тряслись.
Да что же этот идиот делает? Мы ведь не нуждались в лекарствах.
– Теперь она уснет, – глянул он на меня. – Ей просто приснился кошмар.
Черта с два она уснет. У рибутов слишком активный обмен веществ. Ее организм переработает препарат до того, как он успеет подействовать.
Эвер обмякла, и я с удивлением посмотрела на нее. Когда я обернулась к людям, те сделали грозные лица, пытаясь меня запугать.
Трудно бояться того, кому можешь сломать шею прежде, чем он поймет, что ты уже на ногах.
– Тебе нельзя об этом рассказывать, – строго произнес ученый. – Понятно?
Нет. Непонятно.
Что они ей вкололи?
И чем напичкали до того?
Что они с ней сделали?
Люди смотрели на меня в ожидании подтверждения того, что я поверила этому нелепому объяснению.
«Тупая рибутка – у нее же мозги не работают».
Однажды один охранник так и сказал мне.
– Понятно, – кивнула я.
Они вышли из комнаты, и дверь за ними закрылась. Я соскользнула с Эвер и вгляделась в ее лицо. Глаза были закрыты, дыхание – глубокое и ровное.
Заснула. В последнее время я редко видела ее спящей.
Я осторожно перевернула ее, подхватила под мышки и взгромоздила на кровать. Потом укрыла одеялом и легла на свою постель, не в силах отвести глаз от Эвер.
Сон так и не пришел. Я пролежала всю ночь, попеременно глазея то на Эвер, то в потолок. Когда она заворочалась, я тут же вскочила, наспех переоделась в спортивный костюм и выскочила за дверь, отвернув лицо, едва мне почудилось, что она вот-вот посмотрит на меня.
Двадцать два ждал меня на беговой дорожке, следя за гонявшими по залу другими рибутами.
– Доброе утро! – радостно воскликнул он.
Я ограничилась кивком, вовсе не считая это утро таким уж добрым. Все мои мысли были заняты только Эвер, и я не могла отогнать от себя злобный взгляд ее пустых глаз. Пришла ли она в себя? Вспомнит ли о том, что случилось ночью?
Мне было велено молчать.
А приказы я никогда не нарушала.
– Идем, – сказала я, шагнув на черную резину.
Крытая беговая дорожка не входила в число моих любимых мест в КРВЧ. Это было четырехсотметровое кольцо с пуленепробиваемой пластиковой будкой в центре, в которой находился охранник. В случае драки можно было быстро опустить оконные стекла и всадить пулю в голову.
Разрушить мозг. Единственный способ убить рибута.
Плохое освещение придавало моей бледной коже тошнотворный зеленоватый оттенок. А вот смуглая кожа моего стажера выглядела примерно так же, как и на свету, – почти красиво. Я отвернулась, стараясь не думать о том, на что похожи здесь мои белесые волосы.
Двадцать два с трудом одолел четверть мили; такие способности не сулили ему ничего хорошего на случай, если придется улепетывать от рассвирепевших людей. Оставалось надеяться, что на какое-то время этого удастся избежать.
С нами на дорожке было еще несколько рибутов, и среди них – Мария Сто тридцать пять, которая со смехом оглянулась, проносясь мимо нас. Ее темные волосы развевались на бегу. На моей памяти она была одним из самых резвых стажеров.