Стандартная включала несколько строк столбиком: номер удостоверения личности, вроде полученного ими при оформлении, группа крови (резус) и крест или полумесяц. Однажды видела даже колесо буддиста, но в целом не так много попадалось ей пока раздетых. В основном в душевой после работы. Воды, слава богу, хватало и ее не экономили, как у них прежде. Река рядом и водопровод работает. Закачивается в бак и к вечеру там само собой греется. Конечно в теплое время.
Было подозрение, что символов намного больше. Ведь даже кресты попадались разные, а отличие православного от католического бросается в глаза. Но это было не обязательно. Кое у кого она эмблемы не видела. Кстати, достаточно странно. После Катастрофы очень мало осталось неверующих. Другое дело толков множество. Каждый мулла твердил свое и христианские проповедники тоже. Генрих предпочитал не толковать Библию, просто учил по ней читать и писать младших, а в повседневной жизни руководствоваться списком грехов. В смысле, чего плохо. Но вот соответствующего значка на предплечье не было у женщины. Это называлось человек не имеет предпочтений или атеист. Зато номер у нее оказался из самых первых. Начинался с единицы. Цифры нечто значили для понимающих, но основное Женя и так усвоила. Подразумевался не год рождения, а вступление в общину. Значит на базе с самого начала.
- Ты потомок Пророка ? - удивленно переспросила Женя.
Она уже привыкла, что здешние, в смысле входящие в казачество, мусульмане вели себя достаточно свободно. Где-то на юге обосновались более упертые, соблюдающие предписания, но все ей виденные были не особо религиозны и запросто могли выпить или свининой угоститься. Может и преувеличение, но забой скота точно не по правилам и ничего, употребляли, не замечая харам . Такого даже их немецкая группа не могла позволить себе открыто. Тем более угостить гостей.
А женщины разве волосы закрывали, да и то не каждая. Она привыкла к другому поведению в прежнем районе и пару раз попадала впросак. Местные бабы вели себя на манер русских и никто ничего удивительного в том не обнаруживал. Более того, имеющим звание подчинялись, не пытаясь указать на место.
- Отец любил подчеркнуть происхождение для понимающих, - ответила Сеида на татарском диалекте с сильным незнакомым акцентом, однако вполне понятно. У нее и на русском иногда нечто странное в речи проскальзывало, - но кого это сейчас трогает? - Да и не уверена в реальности родословной. Семейная легенда могла быть и выдумана лет сто назад.
- Вряд ли в маленьком поселке, - на казахском поддержала предложенный стиль Женя, похоже очередная проверка, - можно так просто записаться в аристократы.
Хотя языки и разные, но практике говорящие на тюркском достаточно хорошо друг друга понимали. До сих пор скорее диалекты на манер русского с белорусским или украинским. И даже ближе. После Катастрофы вообще началось смешание, однако в дальних районах через какое-то время есть шанс на изменение и окончательное отделение от общего корня. Частично впитает в себя новое наречие чужие слова, а что-то получит развитие. Но не так быстро.
- Это было давно и моих детей уже не волнуют такие тонкости, как и меня. Хватает и иного почтения, - она показала на обстановку вокруг себя. На этот раз сказано снова на русском.
- Тяжело научиться? - спросила Женя, с опаской рассматривая машины.
- Начинать было трудно. В инструкциях разбираться сложно, когда пишут либо невразумительно до безобразия, либо подразумевается, что ты уже знакома с понятиями прежде. Частенько методом тыка приходилось соображать, тем более в дороге, когда и обратиться за помощью не к кому. К счастью, обычно, ничего особо заумного. На срочников, - этого Женя не поняла, - без великих знаний было рассчитано. Теперь иное дело. Есть кому играть роль наставника и показывать. Тут уж будет стыдно не выказывать прилежания и не добиться успеха. И это касается не только моих указаний. Тебе серьезно повезло. Попасть в ученицы к Стасу хороший шанс на будущее. Раньше он девчонок не брал...
Женя невольно подумала о роли Казачки в ее судьбе. К лучшему или худшему изменения, но она уже не представляла себе жизнь без любопытной и ласковой собаченции. Притом, что водить ее всю жизнь на поводке не просто глупо, но и опасно. Служебные собаки должны многое уметь. Базовые команды она освоила за пяток занятий, однако впереди огромная работа и ответственность. Стасов пес выслеживал людей и животных, запросто находил оружие и взрывчатку, мог сам прокормиться в степи, питаясь всякой мелочью и взять человека. Шарыч не агрессивен, но его воспитывали именно искать опасность и нападать. По личному опыту знакомства, начиная со степи, Женя полагала, что Стас не отдает конкретных команд на поиск, тот был достаточно умен для проявления инициативы. Зато и говорил с псом постоянно, причем на самые разные темы. И ее заставлял. Якобы без общения нельзя. Неизвестно сколько в этом реальной пользы.
- А пацанов неплохо натаскивал. Один нынче в Баскунчаке сидит восточной границей занимается, - невольно кивнула, понимая о ком речь, - второй в штабе в разведотделе заместителем. Еще один главный кинолог.
- Я Шехтеля видела, - сказала неизвестно зачем. - Говорят он в Волгограде пулю словил.
Вообще, за несколько дней она видела достаточно настоящих инвалидов. Калек из времен до Перезагрузки, как здесь говорят, осталось очень мало. Скорее всего, просто среди молодых гораздо реже встречались изначально. Выжить всерьез пострадавшему и так не просто, за отсутствием приличной медицины, но были в Азии общины где заботу о таких брать не хотели. Где прямо избавлялись, где спихивали на родственников. То есть мало у кого они имелись, но в любой группе всегда делятся на более мелкие. Вместе работают и питаются. И тогда все зависело от прежних отношений. Если в первые годы прокормить из оставшихся запасов не великая проблема, то чем дальше, тем сложнее иметь дополнительный рот без серьезной отдачи. Безногого на поле не загонишь, а безрукий не ко всякому труду годен. Вот и начиналось не слишком приятная жизнь. Он, может быть, пострадал ради остальных, но кто это помнит через годик-другой, когда от детей кусок отрывать приходится? Здесь неоднократно попадались на специальных колясках, хромающих на протезах (имелась собственная мастерская), без руки, да еще тот с бельмом. Оказывается ему попали в глаз кусочки от стены при обстреле. Их не бросали, как отработанный бесполезный материал. Практически все они чем-то занимались, хотя бы в смысле бумаг. Это было приятно.
- А ты воевала?
- Мы все поучаствовали, - Сеида криво усмехнулась. - Не стали сразу давить, просто сил не имели, а потом они полезли всерьез. Героини из меня не вышло. В первом же бою подстрелили.
Пятиэтажное здание прямо на пути ярко горело, неизвестно кем подпаленное. Может и свои постарались. Из-за пламени пожара все окрестности были освещены, будто дело происходило днем. Идти туда было глупо. Придется менять маршрут. Стас беззвучно выругался, совместно с командирами взводов проверил по карте и показал направление движения. Рота тронулась, по-прежнему двумя отдельными шеренгами вдоль домов на противоположных сторонах. Шли они, отслеживая окна, готовые в любой момент к обстрелу. В городе это самое неприятное. В любом здании и даже на соседнем этаже могут оказаться враги. Самое умное последовательно очищать дома и уничтожать их, расчищая дорогу. Трудность в количестве народа. Без реальных последствий и с минимальным количеством пацанов, используя только старшие возраста и в основном парней можно было рассчитывать приблизительно на две тысячи человек.
По численности здешних противников было даже меньше. Тут имелась тонкость. Верхушка с оружием составляла малую часть от выживших. Хотя изначально в Волгограде и области жило свыше 2,5 миллионов здешние порядки слишком многим не нравились. Часть ушла, другие организовались и оказывали сопротивление 'синим'. Их называли так по цвету формы. Почему-то изначально использовали городской камуфляж в отличие от них. Потом это вошло в норму. Главное здесь устроили даже не феодализм, как частенько случалось в городах: на верху небольшая группа начальников и вооруженных, внизу все остальные, а натуральные лагерные зоны. Колючка, использование на работах. Только в отличие от реальной, выбившихся из сил или больных стреляли на месте. Скорее немецкие концлагеря, чем советские зоны. Все было очень жестко и одновременно всегда находились желающие занять освободившееся место и самому стать господином.