Кипяток вырывается из разорванных труб, заливает пол, обваривает ее нежную кожу. Она хочет кричать, но захлебывается штукатурной пылью, издав лишь подавленный стон. Ее никто не слышит. Она не слышит саму себя.
Пожарная сигнализация завывает калечащим писком.
Кипяток выжигает словно огнем. Она кричит, ее не слышат. Пытается шевелиться. Ноги двигаются, но коленки и ступни натыкаются на что-то острое и хрусткое. И кипяток… Она задыхается в клубах горячего пара. Удалось просунуть руку чуть вперед, но наткнулась на что-то твердое и неподъемное. Чувствует, как покрывало из обломков сдвинулось. Забрезжили электрические вспышки искрящейся проводки. Она просовывает несколько пальцев в щель и давит. Могильный холм из обломков чуть поддается. Расширяет проем, сдвигая крошащийся пласт.
Вобрав полные легкие обжигающего воздуха, она кричит, что есть сил. Помощи ждать неоткуда.
Юмису поджимает коленки, скрипя зубами от разящей боли, переворачивается, вороша кипу пластика и железного лома. Ей удалось вылезти. Сброшенный груз оставил на теле кровоточащие рытвины, в слипшихся волосах застрял кусок железяки. Она вырвала его с клоком волос. Паника затмила всякую боль. Захромала в коридор, вернее, туда, где он когда-то был. Огромная дыра в стене, в которой полыхает кухня, со стен срываются ящики с посудой, специями, банками и со звенящим грохотом рассыпаются о кафель; волны жара раскачивают брыкающиеся кастрюли и сковородки; лопаются бутылки с алкоголем, опьяняя разгульное пламя.
Нутро выворачивает от удушливой гари. Вонь паленых волос и обожженных человеческих лохмотьев. Она старается не дышать, но кашель заставляет вдыхать едкий дым. Перед глазами тошнотворный хоровод из темнеющих пятен.
Склонившись под тяжестью дыма, она пробирается к оранжевому мерцанию.
Взрыв уничтожил роскошь ресторанного зала. Водопад огня из полыхающих штор подкармливает бушующую стихию. От высоких температур трещат капители, отстреливаясь мраморной картечью. Раскачивающиеся люстры сыплют хрустальным дождем, на одном из рожков застряла оторванная голова.
Окна вылетели на улицу, припорошили тротуар блестящей россыпью. Деревья-факелы стряхивают с себя горящие листья.
Юмису побрела к выходу. Поскользнувшись на чем-то, упала, ударилась головой. Сквозь сгущающийся мрак увидела человеческую фигуру, выпрыгнувшую из дымного полога.
– Я жива, – прохрипела она.
Глава 5. Ён.
Процесс открытия век был сопряжен с разящей болью. Искусственный свет нещадно резал глаза, в нос бил запах стерильности. От подбородка до затылка протянулась граница, отделяющая воздушную среду от трансдукционного биогеля29, в котором было замочено его отчужденное от разума тело. Ён ощущал себя призраком, бестелесной сущностью, головным мозгом в контейнере для сохранения сознания. Он попытался приподнять островок лица, возвышающийся над вязкой поверхностью, но затылок будто приклеили ко дну ёмкости. Во рту сладковато-кислое послевкусие витаминов. Он искоса огляделся: правую сторону больничной палаты занимала трехмерная голограмма колышущегося леса, зрительно расширяющее небольшое пространство, напротив ванны располагался коммуникационный экран, слева – раздвижные двери в обрамлении красной подсветки, а также выступающий закуток с удобствами.
Не успел он прийти в себя, как прозвучало голосовое сообщение, что его палату транспортируют в зону для посетителей. На поверхность геля прокрались мурашки волн, сделалось спокойно и легко – он в безопасности, худшее позади. Благодаря особому строению организма он жив. Биология корейцев, заточенная под узкопрофильные профессии, в основном под интеллектуальную деятельность, разительно отличалась от других представителей рода супериор, что делало их отдельным подвидом. Под обычным капотом внешнего вида скрывались генетические усовершенствования, а сон и усталость выброшены за ненужностью чтобы поддерживать бешеный ритм самоотдачи. Для увеличения количества нейронных клеток до нескольких сотен миллиардов, сохраняя прежний размер головы, полости костей задействовали под хранилище серого вещества. Скелет выполнял не только функцию двигательную, но и интеллектуальную. В костях хранились воспоминания и навыки. Умственные процессы, в том числе и жизнедеятельность организма, управлялись и синхронизировались продолговатым мозгом – небольшим ядром в основании черепа, венчающим позвоночник. Черепная коробка корейцев не пустовала, как любили пошучивать, а была вместилищем мозговой жидкости, которая содержала обширную базу данных, зависящую от поставленных работодателем задач. С университетской скамьи будущих руководителей, ученых и профессоров обучали взаимодействовать с большими объемами метаданных, подстраивать усердие и мотивацию под требования квалификации. Специалисты не растрачивали драгоценные минуты жизни на работу с искусственным интеллектом – они воплощали собой думающие биокомпьютеры с базовым набором инстинктов для сохранения накопленных знаний, которые периодически синхронизировались с Сетью. Повреждение продолговатого мозга – вместилища сознания – приводило к моментальной смерти. Любые другие увечья лечились за пару дней.