— Кажется, мне пора? — сказала она, сформулировав это как вопрос, ища у него разрешения избавить их обоих от страданий.
Робби удивил ее, сказав:
— Пожалуйста, останься. Слушай, у меня тоже плохо получается.
В тот момент Чарли поняла, что, несмотря на свою привлекательную внешность, Робби столь же неуклюжий, как и она. Он болтал об уравнениях так же, как Чарли о фильмах. Он кротко улыбался и еще быстрее краснел. Его движения часто бывали нерешительными, словно он постоянно находился не в своей тарелке. Все эти качества оказались очень удобными. Робби был легок на подъем во всех отношениях. Он соглашался на любой фильм, который она хотела посмотреть, никогда не настаивал на сексе, и, когда они уже начали заниматься любовью, раз за разом говорил ей о том, как все здорово, хотя она знала: иногда это определенно бывало не так.
Если что-то и беспокоило Чарли, так это гнездившееся в глубине души знание: Робби ей не по зубам. Несмотря на дурачества, он все еще был золотым мальчиком. Красивый. Атлетичный. Умный. Его отец работал инженером, а мать — врачом. Оба были еще живы, чем Чарли похвастаться не могла. Она чувствовала себя неполноценной во всех отношениях. Гадкий утенок, который никогда не превратится в лебедя.
С ее неуверенностью было легче справиться, когда Мэдди была жива. Она всегда заставляла Чарли чувствовать себя если не нормальной, то хотя бы не более необычной, чем подруга. Это обеспечивало равновесие. Заурядный Робби с одной стороны, эксцентричная Мэдди, похожая на тетушку Мэйм[15], с другой, а Чарли — четко посередине. Без Мэдди все это больше не работало. И неважно, что Робби изо всех сил старался облегчить ее горе, избавить от чувства вины и ненависти к себе, — Чарли знала, что это только вопрос времени: рано или поздно он поймет, что она недостойна такого внимания.
Решив бросить университет, Чарли посчитала, что окажет Робби услугу. В глубине души, однако, она понимала, что тем самым ускоряет неизбежное: разбивает сердце Робби, прежде чем он получит шанс разбить ее.
— И да, и нет, — произнесла Чарли наконец, давая самый неопределенный ответ на последний вопрос Джоша. — Я имею в виду, да, он есть. Технически. Но я не знаю, что ждет нас в будущем. Если у нас двоих вообще есть будущее.
— Я понимаю, о чем ты, — кивнул Джош.
— А как у тебя?
— Одинок, насколько это возможно.
— Трудно встретить своего человека, — понимающе произнесла Чарли.
— Я обнаружил, что это неправда, — не согласился Джош. — Встретить — легко. Удержать рядом — вот самая сложная часть.
За лобовым стеклом, в свете фар, снег валит еще гуще и быстрее. Словно звезды, пролетающие со скоростью деформации.
— «Жми, Чуи»[16], — спародировала Чарли.
Джош перевел «дворники» в ускоренный режим.
— О, я понял эту отсылку!
— Приятно узнать, что ты действительно посмотрел хотя бы один фильм.
— Я видел много фильмов.
— Что в твоем понимании «много»?
— Больше, чем ты думаешь. — Джош выпрямился на водительском сиденье и похлопал по рулю. — Порази меня еще одной цитатой. Держу пари, я смогу определить, из какого она фильма.
Чарли решила сначала быть с ним помягче и бросила с соответствующим прононсом:
— I’ll be back.
— «Терминатор», — отмахнулся Джош. — Перестань говорить мне очевидные вещи. Я не так несведущ в кино, как ты думаешь.
— Хорошо, — согласилась она, замолчала и задумалась. — «Тебе понадобится лодка побольше».
— Это «Челюсти», — сразу ответил Джош и самодовольно добавил: — Я смотрел его дважды.
— Дважды?! — притворно удивилась Чарли.
— Сколько же раз ты его смотрела, «Сискел и Эберт»[17]?
— Двадцать.
Джош тихо присвистнул.
— Зачем тебе смотреть один и тот же фильм двадцать раз?
— Это шедевр, — ответила Чарли. — Настоящий вопрос в том, почему бы тебе не посмотреть его двадцать раз?
— Потому что жизнь слишком коротка.
Это была еще одна из любимых фраз Мэдди, которую она использовала всякий раз, когда ей нужно было уговорить Чарли сделать что-то, чего той делать нее хотелось. «Жизнь слишком коротка, чтобы не пойти на эту вечеринку», — говорила она. Поэтому Чарли шла туда, Мэдди быстро терялась в толпе, и чаще всего Чарли одна возвращалась в их комнату в общежитии и смотрела фильмы.
— Я тоже хочу привести тебе цитату, — сказал Джош.
— Гарантирую, что угадаю.
— Я бы удивился, если бы тебе это не удалось, — признал Джош и прочистил горло. — «Мы все иногда немного сходим с ума».
То, как Джош произнес фразу, буквально поразило Чарли. Прямо как электричеством. Крошечный щелчок у основания ее позвоночника. Она тысячу раз слышала, как ее цитировали, и всегда с нарочитым акцентом, всегда слишком много чрезмерной жуткости. Но Джош произнес эту фразу точно так же, как Энтони Перкинс: спокойно, буднично, как будто нет ничего особенного в том, чтобы признать безумие.