Оля уже спала, я видел, как ее грудь вздымалась и опускалась в ритме дыхания. Лучи лунного света ласкали кончики ее пальцев. Я смотрел на них, думал, обо всем, что со мной случилось и куда меня вело. Мои обстоятельства не давали покоя все время; ведь то, как я оказался в этом мире или реальности, сложно было понять. Меня одолевало постоянное напряжение и непонимание: где моя жизнь и что реально, где мне место и к чему стремиться, не впустую ли я тревожусь и не теряю ли время своей жизни на то, что даже не стоит внимания. Я так устал об этом думать, но и не думать об этом уже не мог. Если бы прошло всего пару дней с начала истории, я бы рационализировался и стремился к цели без устали, но когда уже долбишься о стену и отлетаешь от нее месяцами, причиняя себе лишь боль, начинаешь отходить назад и смотреть на преграду, стараясь понять: может, это и не стена вовсе, а мое заточение, которое я возвел себе сам? Или это ад, и я обречен на вечные муки? Или это рай, но я просто играю не по правилам? В такой ситуации любой бы подумал о религиозном контексте моей истории. Спустя время, хочется уже не столько разобраться в случившемся, сколько выговориться кому-нибудь. Так, чтобы расслабить это бесконечное напряжение. Но выговориться было некому.
Ночь уже таяла. Начало даже светать. Не выдержав лежания-сидения на кровати, я отправился на кухню, сварил себе кофе, покормил проснувшегося пса и отправился в кабинет. Шел с кружкой горячего кофе и думал: что я собираюсь найти, если там, скорее всего, нет ответов на мои вопросы. Но все равно шел, так как там было хоть что-то о человеке, жизнью которого я жил.
Сев в кресло, я отпил кофе и посмотрел на рабочий стол так, будто пытался увидеть то, чего не видел раньше. Быть может, что-то особенное или неуместное. А может, то, что уже много раз видел, но не принял во внимание. Взгляд остановился на блокноте: раз в него что-то записывают, в нем может быть что-нибудь ценное, но, пролистав его весь, я ничего интересного не нашел. Перебрал стопку страниц с текстом, осмотрел все ящики стола, но ничего, кроме канцелярии, не нашел. Потом уперся взглядом в камеру, и мне на ум пришла мысль: если я его узнаю ближе, то смогу понять, где он мог оставить для меня подсказку. Я был уверен, что все, что происходит в моей жизни, из-за него, ведь я не делал ничего такого, чтобы моя жизнь была чужой. Конечно, порой я себя спрашивал: не псих ли я случаем, но после слов Семена Алексеевича эта мысль перестала меня посещать. Я не надеялся что-то найти, но делал это, скорее, по внутреннему мотиву, который сам меня вел.
Включив камеру, я увидел несколько десятков записей. Промотав вниз, нажал на play, чтобы проиграть самую последнюю. Камера снимала кабинет, в котором я сидел, но в кадре было только пустое кресло.
– Ты уже не спишь? – сонно спросила Ольга.
– Что? – оторопел я и закрыл камеру. – Нет, я не спал еще. Не смог уснуть.
– Сегодня дети приедут. Тебе поспать бы. Пойдем, я тебе дам снотворное, – произнесла Оля и пошла, не дожидаясь моего ответа.
– Да, пожалуй, – сказал я, понимая, что устал.
После посещения кухни мы с Олей отправились в постель. Пока мои клетки ретикулярной формации ствола головного мозга угнетались под воздействием 500 мкг феназепама, она укрыла меня одеялом, а сама прилегла рядом, обняв со спины и наблюдая, как я буду засыпать.
– Может, тебе колыбельную спеть? – шепотом спросила Оля. Я промолчал. А через минуту позвал:
– Оль?
– Что, дорогой?
– После стольких лет брака… ты будто только влюбилась. Почему? Я порой пытаюсь это понять, но никак не могу найти ответ.
– Люди перестают любить, когда перестают заботиться. Я не переставала.
– Хорошо сказано, – начиная засыпать, произнес я.
– Это твои слова, – ответила Оля. Какое-то время она помолчала и продолжила шепотом: – Мы как-то гуляли по льду. Шел снег. Ты предложил подняться на мост, а пока мы поднимались, читал стихи Сергея Есенина о любви. Я молча и восторженно шла, держа тебя за руку. Во мне все цвело прекрасным садом. А потом ты остановился, взял меня за вторую руку и, глядя прямо в глаза, сказал: «Когда ручьи бегут через любые преграды и попадают в реки, они стремятся не вниз, как может показаться на первый взгляд, они стремятся к морю, чтобы встретиться с океаном. В этой жизни я был маленьким ручейком, который постоянно встречал преграды, но все равно с оптимизмом журчал. Я это делал, потому что знал: однажды я стану морем и встречу свой изумрудный океан. Увидев тебя, я сразу понял: ты мой океан, и ты должна быть моей. Сейчас я хочу задать тебе вопрос… Посмотри направо». И я посмотрела. Отпустила руки и запла…