Голос Оли перестал доходить до моего сознания. Меня затянуло в царство Морфея.
Во сне реализуются глубинные переживания, которые человек, находясь в сознании, зачастую подавляет из-за необходимости адекватно реагировать на внешние раздражители. Если переживания сильные, то подавить их, конечно же, не получается. Мне удавалось сосредоточиться на том, что мне казалось важным, но эпизод в клинике с пациентом все же затронул мое внутреннее любопытство. В качестве удовлетворения оно решило проиграться в сюжете сновидения.
Я был в клинике. Сидел в палате рядом с пациентом, который меня куда-то звал, а я говорил, что не могу. Он потянул за руку. Я встал, но почувствовал, что меня за другую руку, сидя на кровати, держит Оля. Я спросил, что она делает в клинике, а она ответила, что я ее довел до такого состояния своим намерением исчезнуть из ее жизни. Мне хотелось успокоить Олю, но меня очень сильно потянуло в сторону пациента. Когда я посмотрел на источник тянущей силы, то увидел черного демона, от которого исходила копоть, оставляя черный след на потолке. Я захотел высвободиться, но не смог. Демон сказал, что она меня ждет и что я должен идти к ней, хочу я этого или нет, а затем с чудовищной силой потянул меня из палаты по коридору. Я пытался цепляться за все, что можно, но либо вещи падали и тянулись за мной, либо мне не хватало сил удержаться, поскольку организм начинало разрывать в суставах. Он продолжал тянуть за руку, а я то вставал, упираясь ногами и катясь вслед за ним, то падал и все равно катился. Демон был очень силен и не замечал моего противостояния. Затащив меня в подвальное помещение, он отпустил мою руку и бросил в ноги кувалду. Я начал бить в указанное демоном место на стене. Кирпичи высыпались в пространство за стеной. За кладкой находилась какая-то лаборатория, которая казалась мне знакомой. В центре стояла кровать, над ней висел хирургический светильник. Я вступил внутрь и… сон прервался. Я проснулся.
В окна заглядывал усталый вечер. Перед тем, как спуститься, я принял таблетки, лежащие в тумбочке, чтобы после еды снова поспать, поскольку не хотел сбивать режим сна и бодрствования. Спускаясь по лестнице на первый этаж, услышал голоса, доносящиеся с кухни. Пока шел, думал о включенном телевизоре, но, подойдя ближе, увидел своих детей, которые что-то заинтересованно обсуждали с Олей. Не решаясь зайти на кухню из-за незнания, как себя с ними вести, я остановился и оперся плечом о стену. Оля прервалась, увидев меня. Заулыбалась. В ответ улыбнулся и я, держа на груди скрещенные руки. Дети обернулись.
ГЛАВА V
Дети встретили меня с энтузиазмом. Общительности им было не занимать. Сев за стол, я взял вареное яйцо с привычной опаской увидеть внутри формирующееся тельце цыпленка, но взгляд уцепился за пашотницу Weimar Porzellan из фарфора, выполненную в тонах индиго с тончайшей золотой каймой. Сразу же вспомнил слова Ольги о моем крестьянском методе еды. Вздохнув, воткнул в подставку яйцо тонкой частью вниз и взял ложечку. Подняв взгляд, увидел, что Оля, с трудом сдерживая смех, смотрит на меня.
– Мам? – вопросительно произнес Артем, взглянув сначала на нее, а потом на меня. – Что такое?
– Нет-нет, ничего, просто вспомнила смешную историю.
– Поделишься? – спросила Арина. Оля посмотрела на меня и, не выдержав, громко засмеялась и вышла из комнаты с извинениями.
– Пап? – произнесла Арина.
– Я правильно ем яйцо? – спросил я.
– В смысле? А что?
– Я не помню столовый этикет, – серьезно ответил я, глядя ей в глаза.
– Пап, – сказал Артем, – вы нас разыгрываете, да?
– Да, – произнес я, понимая, что они не знают, что я делаю что-то не так, и потому не видят этого. Затем взял яйцо и стукнул его о стол чуть сильнее, чем привык. Яйцо разбилось, растекшись по столу. Вернувшаяся Оля вновь ушла из комнаты со слезами на глазах от смеха. Дети засмеялись. Яйца я больше не ел.
Напряжения, о котором я переживал, в общении не было, но я чувствовал себя немного глупо. Мои дети и жена были воспитаны в светской традиции, а я, как сказала Оля, в крестьянской манере, где можно было свободно класть локти на стол, кушать руками, не использовать салфетки и много чего еще. Однако, при всем при этом, чувства ущербности не было. Я для них просто вел себя забавно, а дети вообще думали, что я их разыгрываю, потому что очень по ним скучал. Убеждать в обратном я не собирался. Просто проводил время, стараясь быть в текущем моменте, но при этом не теряя чувства, что я лишний в этом доме и в этой семье.
– Ты прочитал мой памфлет? – спросил Артем, когда мы зашли с ним в мой кабинет. Я попытался понять, что такое «памфлет», взглянул на него и почувствовал покалывание по телу.