Выбрать главу

– У вас есть цель в жизни?

– Нет, все тленно.

– А музыка?

– А музыка – нет! – довольная, воскликнула она.

– Так почему бы вам не связать себя с музыкой? Быть пиар-менеджером, исполнительницей, звукорежиссером? Вы будете ближе к музыке. Не бойтесь получать деньги за то, что вам нравится. Попробуйте! Хуже точно не будет.

– Хм… неплохая идея! А ты башковитый, доктор! Не то, что прежние.

На этом мы расстались, и я наконец-то отправился домой. Чувство тревоги уже не беспокоило, но было ощущение какой-то гнетущей пустоты. Войдя в дом, я услышал странные звуки, будто кто-то смотрел порно-видео. Придя на звук в гостиную, я сначала заметил жуткий бардак, затем почувствовал запах мочи, а после увидел обнаженную Анну, привязанную к стулу. В рот ей был засунут фаллоимитатор, привязанный скотчем. В вагину – еще один. От нее жутко воняло мочой, на лице были чьи-то семяизвержения. Я кинулся ее развязывать, а когда поднял глаза на телевизор, то увидел, что на экране двое мужчин насилуют Анну во все места, куда только можно было засунуть пенис. На секунду я остановился, испытывая отвращение, затем пришел в себя и продолжил разматывать скотч. Анна что-то бормотала в полуобморочном состоянии, пытаясь отмахиваться и не понимая, что это был я. Взяв ее на руки, я понес ее в душ и включил воду. Там она немного начала приходить в себя. Вспомнив про Арину, я побежал выключать видео и убирать следы недавних издевательств. Когда я подбежал к телевизору, то увидел, что на экране появился тот самый парень, которого я утром прогнал из дома. Он был в черных очках, издевательски говорил мне всякие гадости и грозился добраться до дочери. Причиной случившегося он назвал нанесенное мной оскорбление его персоне. Я связал его – он в отместку связал Анну; он хотел с ней переспать, а я не дал этому свершиться – и он многократно отомстил. И, судя по всему, ему было этого мало.

– Пап, фу, чем так воняет? – спросила Арина, вернувшаяся из спортивной секции. Я подхватил ее на руки, велел ей закрыть глаза, отнес наверх и приказал сидеть в комнате, а сам помчался вниз. Выключил видео, выдернул флэшку и положил в карман. Быстро вытер тряпкой мочу с паркета, открыл двери, чтобы проветрить помещение, и вынес разломанную мебель. Когда я все убрал, отправился в душ к Анне. Подергал ручку, но дверь была заперта изнутри. Я позвал жену, но она не отвечала. На крик спустилась Арина. Я вновь унес ее наверх. Через пару минут выломал дверь в ванную и увидел, что Анна вскрыла себе вены. Порез был очень глубоким, кожа – уже бледной, слизистые оболочки посинели, пульс имелся только на крупных венах и потихоньку становился все слабее. Я перевязал ей руку, порезанную до сухожилий, белым полотенцем. Кровь все равно потихоньку сочилась, и я никак не мог полностью прекратить кровотечение. Я позвонил в скорую помощь в истерике и с трудом объяснил, что случилось. Когда они приехали, Анна уже не дышала. Реанимационные действия не дали никаких результатов, и им осталось только констатировать смерть. Затем приехала полиция, они что-то спрашивали, а я их даже не слышал. Я думал о том, что мог бы все исправить, придя домой на пару часов раньше, или если бы не пропал на полгода, или не встречался бы когда-то с Таней. Во всем случившемся я винил себя.

Целый месяц прошел как в тумане. На работе мне дали отпуск – в таком состоянии я не мог никому помочь. Арина приняла случившееся относительно спокойно, благодаря тому, что ничего не видела. Это обстоятельство меня более-менее успокаивало. Спасаясь от преследования, мы переехали на квартиру, а дом я выставил на продажу. Первое время меня раздирал страх за дочь, поэтому какое-то время я ее не отпускал в школу. А потом и вовсе забрал документы. Мы сняли квартиру в соседнем городе. По утрам я отводил дочь в школу, днем забирал ее, учительнице дал номер телефона на всякий случай, а сам пытался справиться со своими демонами. Я был рад, что это случилось не со мной, но эта мысль вызывала стыд, потому что я мужчина и должен был принимать тяжелые удары судьбы на себя. Сколько я ни изучал психологию людей, но от гендерной роли так и не избавился, несмотря на то, что неравенства полов в России не было и оно, как таковое, не навязывалось.

После продажи коттеджа в Челябинске за восемь миллионов, я купил дом за четыре миллиона в Копейске. Разницу положил в банк под проценты и получал дивиденды на отдельную карточку. Это давало мне время, чтобы прийти в себя. Предстояло начать жить заново, и нужно было принять тот факт, что жизнь забирала женщин, окружавших меня. Арина уже подходила к подростковому возрасту, и потому во мне бытовал вполне разумный страх закономерности.

Глава XV

Прошло двенадцать лет. Арина стала совсем взрослой: из маленького ребенка она выросла в прекрасную юную девушку и поступила учиться в медицинский университет на клинического психолога. Я подозревал, что она сделала это, чтобы меня порадовать, но Арина открещивалась, что ей это действительно интересно. Мое же место оставалось неизменным, все в той же психиатрической больнице в Копейске. Прошлое я старался не вспоминать, потому что в воспоминаниях не видел смысла.

В один из выходных мы с Ариной гуляли и разговорились.

– Кругом все твердят об отношениях, о чувствах, а мне это просто не интересно. Представь тему, которая тебя интересует меньше всего, и вот о ней все говорят. Это раздражает.

– Ты сейчас тоже о ней говоришь, – сказал я.

– Я лишь хочу узнать, нормально ли это?

– Норма в психологии эквивалентна наименьшему вреду себе и обществу. Вот ты испытываешь от этого угнетение или расстройство?

– Я бы не сказала, – вдумчиво ответила Арина.

– Общество от этого страдает? – глядя на нее, спросил я.

– Не думаю.

– А ты сама-то хочешь отношений?

– Да, хочу, но сверстники меня не интересуют. Они глупые и скучные, – говорила она с негодованием. Я подумал, что это я виноват: из-за меня она раньше повзрослела.

– А что мешает встречаться с теми, кто старше?

– Они не знакомятся.

– Сама познакомься. В наше время нет такой обязанности, чтобы мужчина знакомился первым.

– Я стесняюсь.

– Знаешь игру «Немое знакомство»?

– Смутно представляю, что это. Слышала о ней, но я не в курсе, у меня другие интересы, – сказала она, стесняясь своего незнания. Я улыбнулся.

– Представь, что ты едешь в маршрутке и тебе понравился мужчина. Ты достаешь телефон и пишешь ему, допустим: «Привет, поговорим?» – сказал я, наглядно показывая дочери, как это делается. – Он отвечает тебе в твоем же телефоне. За время переписки нельзя разговаривать. Главная особенность игры в том, что мужчина не обязан писать первым, и это нормально. Игра, собственно, изначально была создана для женщин, которые не хотят упустить понравившегося мужчину.

– А если он заговорит? – спросил она.

– Если скажет что-то, что тебя устраивает, то можешь ответить. Если нет, то покажи ему на телефон, чтобы он отвечал в нем и не болтал.

– А если он занят?

– Всегда есть такая вероятность, – ответил я, посмотрев вдаль.

– Ты с мамой так же познакомился?

– Нет, – ответил я, – в наше время не было такой игры. Это уже вам так повезло.

«Что значит один ребенок?» – думал я, когда мы возвращались домой. «Если Арины не станет, я останусь совершенно один. С ее уходом от меня ничего не останется в будущем, и эта мысль порождает гнетущее чувство, будто жизнь прошла зря. Я словно птица, стремящаяся не разбиться о скалы, у которой один последний полет, весомостью в целую жизнь. Моя дочь исчезнет, и обо мне никто не вспомнит. Не было меня…»

Мне нельзя было ее беречь, да и она бы не позволила. Очень глупо ходить по пятам и следить за ее безопасностью в этом непредсказуемом мире. Стоит запретить ей все и ограничить – и у нее разовьется шизоидный невроз, а если ничего не делать – сам сойдешь потихоньку с ума и превратишься в параноика или еще неизвестно в кого, расстройство непредсказуемо. Единственный выход – не думать о ее потере и отвлечься, разбить эту глупую идею необходимости оставить что-то после себя. Концентрировать свои силы, а не силы ребенка. Легко требовать от другого того, чего сам не смог достичь.