– Да, я помню, когда началась дереализация, – подметил я, – потом – деперсонализация, а затем появились голоса и тремор рук. Что-то вроде кататонической шизофрении, но симптомы были разнообразные, только начинали проявляться, и меня это запутало. Возможно, поэтому я выбрал не те таблетки. А может, из-за дереализации.
– Сложно сказать, как все началось. Но в результате у вас диагностировали кататоническую шизофрению. Иногда вы останавливались и стояли часами в какой-то чудной позе; я думаю, вам знакомо течение кататонической шизофрении с восковой гибкостью. Вам начали колоть суррогат нейролептиков: эффект чем-то схож, но действует немного иначе. Затем вас подключили к аппарату, который мерил ваш пульс и сердцебиение. Каждый день с вами сидел психотерапевт, которому вы рассказывали какие-то отрывки из того, что видели, а он вмешивался в них и вынуждал вас покончить с собой. Аппарат давал нам сведения о вашем состоянии и, тем самым, координировал врача. Лечение заключалась в том, чтобы купировать болезнь в вашей памяти за счет переработки прошлого. Это напоминает классический психоанализ под гипнозом, только в результате вы должны были убить себя, чтобы преодолеть болезнь.
– Почему лечение было нетрадиционное?
– Старый метод не гарантирует выздоровления, и зачастую заболевание носит волнообразный характер. Это вынудило нас искать альтернативные методы лечения. Очень кстати мы узнали о вас! Нам нужен был человек, который разбирался в психике и мог подробно объяснить, что происходило с ним все это время. Ваша жена письменно одобрила такую процедуру лечения. Не мне вам рассказывать, что она психолог и понимала риски и, тем не менее, согласилась.
– Поверить не могу! Убить себя, чтобы преодолеть болезнь! Звучит абсурдно! – изумился я.
– Да, если не считать того, что умираете не вы, а ваше проблемное «я».
– Но психика меняется, – заметил я. – Личность становится другой.
– Действительно, это минус данной терапии. Но зато какой эффект! Из овоща вы превратились в здравомыслящего человека с небольшим тремором, который, мы надеемся, вскоре пройдет. Разумеется, пока вы будете находиться под наблюдением, чтобы в любой момент мы могли вам помочь.
– Черт возьми! Чтобы начать жить, нужно умереть! Сумасшедшая терапия… А если бы я не покончил с собой? – все еще не мог успокоиться я.
– Возможно, вы бы навсегда остались овощем. Но сейчас это уже не имеет значения. Вы в норме, и это главное.
– А может, это ремиссия? – усомнился я.
– Поэтому вам нужно побыть здесь, пока мы не убедимся, что все в порядке.
– А стоны? – вспомнил я. – Они были очень реалистичными. Это тоже вы?
– Да, действительно. Вам включали запись в ночное время суток. Поначалу ваше подсознание блокировало звуки, но после приняло, и вы стали слышать их без внешней помощи, сами по себе, – ответил психиатр. Он посмотрел на меня и заметил, что я был в шоковом состоянии. Секунду помолчав, он продолжил: – Что ж, вам нужно все это принять. На ноутбуке есть фотоальбом, посмотрите, это поможет вам восстановиться. Пока можете изложить свои мысли на бумаге. А мы пойдем. Если возникнут какие-либо вопросы, позовите нас.
Сложнее всего было принять тот факт, что смысл моего существования состоял в том, чтобы умереть. Не просто умереть, а самостоятельно наложить на себя руки. Я всегда слышал, что нужно терпеть все происходящее в жизни, отстрадать свое, а тут просто суицид – и ты свободен. Ничего не нужно делать, просто умри. А не умрешь – сгинешь навсегда. Общество к такому не готово, и попади человек в закоулки подсознания, такая мысль посетит в последнюю очередь. Разрушение – начало созидания. Страшно осознавать, что все пороки, за которые я корил себя, не имели смысла. Все, во что я верил, не стоило внимания. А любовь, за которую я цеплялся, в основе своей была выдумана полуторакилограммовым розово-серым веществом, которым человек не научился владеть даже наполовину.
Просидев несколько часов в размышлениях, я решил записать свои мысли на бумаге.
«Человек создал для себя выбор, выбор дал варианты. Ориентация на удовольствия развратила варианты и создала общество потребления, которое не основывается на полезности, а несет в себе деградацию. Человек априори стремится к самоубийству, ведь только так он может избавиться от бессмысленного существования. Люди, так или иначе, пришли бы к смыслу жизни, в основе которого лежит смерть. Созидание и разрушение – вот что занимает человека. Если человек бесполезен, он стремится к смерти, а если в нем есть польза – он что-то создает, но, так или иначе, умирает. Чтобы понять, какую роль играет созидание в промежутке между рождением и смертью, нужно отойти от стереотипного мышления и глянуть в корень. Созидание приносит нам удовольствие оттого, что сознание занято делом, но, сколько бы этот процесс ни длился, однажды он подходит к концу. Таким образом, только смерть имеет значение. В противном случае, человек был бы бессмертен. Рассматривая человечество в целом, можно прийти к такому же выводу, опираясь на историю цивилизаций, которые считаются более развитыми, но, тем не менее, вымершими. Все должно умереть.
Но, как бы я ни умирал, я стану частью чего-то и буду чем-то растущим. Тело, отбыв свое, превратится в песчинки, входящие в состав земли, которые будут увеличивать ее размер. Психика, иначе называемая душой, перейдет в то, что человеку не подвластно понять, пока люди не научатся создавать полезное. Стоит прекратить развиваться – и это навсегда останется загадкой. А пока мы не поняли истинной цели своего пути, страх умереть и болезненность ухода из мира живых будет держать нас в поднебесной причин и вопросов. Так и получается, что нужно либо сгинуть, либо прекратить страдать бесполезностью и начать прогрессировать. Только так можно добиться ответов.
Каждому хочется верить, что его существование не бесполезно. Поэтому любые попытки уличить человека в бессмысленности перейдут в полемику без адекватных фактов и доказательств. Все его измышления будут основываться только на субъективных заключениях, которые явно бесполезны. Притом, как бы красиво ни звучали домыслы, истину они не способны изменить. Так стоит ли во что-то верить, если эта вера не способна менять реальность? Ведь вера в недоказанное с учетом осмысленности принесет лишь затормаживание прогресса, что, в свою очередь, является деградацией. А это отход от реальности, а значит – бессмысленность».
Отложив листок с ручкой, я открыл на ноутбуке фотографии. С экрана на меня смотрели люди, которых я знал, но я не испытывал чувства родства с ними. Просто три человека, которые теперь как-то связаны со мной. С этим нужно было как-то мириться, но просто взять и принять у меня не получалось, нужно было время. Теперь, когда я в настоящем, у меня все равно нет мотивов жить. В прошлом я хотел все исправить, в этом был смысл, но сейчас, на фоне таких перемен, казалось довольно странным отказываться от себя. Реальность не всегда стоит того, чтобы к ней стремиться.
Взяв листок со своими мыслями, я отправился к психотерапевту. Он внимательно прочитал его, посмотрел на меня и спросил:
– Вы считаете, что смысл жизни заключается в смерти?
– Я считаю, что смерть – это неотвратимый финал нашей жизни. Мы можем от нее бежать, не думать о ней, но это никак не повлияет на нее. А того, что нам дает жизнь, мы даже не знаем.
– Поэтому вы считаете, что в смерти заключен весь смысл?
– Большего нам не дано.