Сходство России со странами «третьего мира» усиливалось по мере проведения структурных реформ, осуществлявшихся по рецептам Международного Валютного Фонда. В начале 1990-х годов миросистема перестраивается под эгидой единственной сохранившейся сверхдержавы — США. Новая экономическая программа явственно выражает интересы укрепившегося в новых условиях финансового капитала и транснациональных корпораций. Её идеологическим обоснованием стал неолиберализм, провозглашающий возврат к ценностям свободного рынка, доминировавшим в Англии конца XVIII века. Её политической формулой делается «Вашингтонский консенсус», поддержанный с большим или меньшим энтузиазмом почти всеми мировыми элитами, и Россия сыграла в этом не последнюю роль.
Социальная формула «Вашингтонского консенсуса» — консолидация правящего класса на транснациональном уровне под руководством Соединённых Штатов. Экономическая программа предусматривала для всех один и тот же набор мер — приватизация, дерегулирование, либерализация цен и свобода вывоза капитала. Эти рецепты предлагалась западными экспертами с одинаковым рвением в любой стране, от Зимбабве до России. Неолиберальная реформа не принесла процветания жителям Африки или Латинской Америки, но Россию, безусловно, сделала более похожей на Зимбабве.
Российская экономика теперь была полностью вписана в миросистему, включена в глобальное разделение труда, отвечавшее интересам транснациональных корпораций, господствовавших в новом, изменившемся после краха СССР, мире. Мечта реформаторов об интеграции страны в мировую экономику и глобальное сообщество была реализована. Россия вновь стала источником сырья и финансовых ресурсов для Запада.
Внешний долг
На протяжении 1990-х годов обслуживание внешнего долга превратилось в важнейший приоритет правительства. Соответственно, МВФ и Всемирный банк стали главными партнёрами и консультантами новой власти[767].
Вице-премьер Егор Гайдар, отвечавший в окружении Ельцина за экономическую реформу, не скрывал, что его программа полностью соответствовала рекомендациям западных экспертов. Первым документом, формулировавшим приоритеты экономической политики новой России, стал «Меморандум» 27 февраля 1992 года, адресованный не собственно населению, а руководству МВФ в Вашингтоне. Американские исследователи отмечают, что таким образом «российское правительство признавало решающую роль Запада в планировании реформы. Сформулированный Западом подход господствовал в Кремле»[768].
Формальным основанием для такого поведения правительства было катастрофическое состояние финансов и неспособность выплатить внешний долг. Однако сотрудничество с МВФ не принесло ожидаемого быстрого облегчения. В книге «Трагедия российских реформ» («The Tragedy of Russian Reforms») Питер Реддавей и Дмитрий Глинский пишут: «Приоритетом Гайдара было получение западной финансовой поддержки, а не одобрения в собственной стране. Но и с этой задачей он в полной мере не справился, поскольку в начале 1992 года Россия получила от МВФ список условий, которые предстояло выполнять, но, по крайней мере, на первых порах, никаких денег взамен»[769].
Сколь бы острой ни была нужда правительства в деньгах, альянс Ельцина и Гайдара с МВФ обеспечивал решение ещё одной, может быть, стратегически гораздо более важной задачи. Сотрудничество с Западом и выполнение его требований (кондиций) было необходимым условием присоединения меняющейся российской элиты к мировому правящему классу. Проведение приватизации было вовсе не результатом давления МВФ или Всемирного банка. Российское начальство само стремилось к захвату собственности и не нуждалось для этого в подсказках из-за океана. Однако сотрудничество с западными финансовыми институтами было необходимым условием того, что собственность, захваченная в ходе начавшейся в 1991–1994 годах вакханалии разграбления народного достояния, будет признана законной, а её обладатели респектабельными.
767
О деятельности международных финансовых организаций и их представителей в России см. подробнее: Wedel /. Collision and Collusion. N.Y.: St. Martins, 1998.
768
769