Здание горкома партии отличало отсутствие архитектурных излишеств. И весь Чиройлиер не был обременен ими. Комфорта, как им показалось, в городке тоже было в обрез.
— Ну, ни пуха тебе, ни пера! — воскликнула Катя и подтолкнула Николая Петровича к добротным дубовым дверям.
Села на скамейку против благоухающих роз и прохладного фонтана. Сложила руки на коленях, стиснула ладонью ладонь. Если и здесь не получится, придется возвращаться в Ташкент. Нет, только не возвращение на круги своя. Там ему будет просто невмоготу, и ей тоже. И она мысленно убеждала незнакомого ей человека, секретаря Чиройлиерского горкома партии, внять доводам ее мужа и согласиться на эксперимент. Только согласиться, всего-навсего согласиться. Она верила в Николая Петровича. Верила, и одновременно присутствовало беспокойство и за его, и за свой завтрашний день. Оно пришло и осталось, как остается болезнь, — не спрашивая разрешения.
II
Широкая лестница, покрытая красной ковровой дорожкой, привела меня в приемную, яркой достопримечательностью которой была розовощекая девушка, прильнувшая к пишущей машинке. «Рахматулла Хайдарович», — повторил я про себя несколько раз имя первого секретаря Абдуллаева. И спросил у симпатичной секретарши:
— Нельзя ли сделать, чтобы какое-то время нам не мешали?
— Телефоны я отключить не могу, — сказала девушка с легким раздражением воспитанного человека, которого беспокоят беспричинно. — А работники аппарата и посетители спрашивают у нас разрешение, прежде чем входят.
Она не поинтересовалась, кто я и что привело меня к Абдуллаеву, и это показалось мне добрым предзнаменованием.
Рахматулла Хайдарович поднялся, сделал два неспешных шага навстречу. И через минуту уже комментировал мое краткое вступление:
— Социолог? Редкая птица для наших жарких мест. Можно сказать, впервые вижу, впервые руку жму.
— Хотелось бы прочно связать свою судьбу с вашим городом, — сказал я, стремясь сразу же возбудить в нем любопытство.
— Вы не молодой специалист. Чем объяснить ваше намерение? Маленькое крушение или…
Наши глаза встретились. Не чванлив, внимателен и прост был чиройлиерский секретарь. Очевидно, ступеньки его служебной лестницы вели из самых низов, из гущи какого-нибудь трудового коллектива; добротный костюм и ладно повязанный толстым узлом серебристый галстук не могли этого скрыть. Массивные щеки казались одутловатыми. «Большеголов, — увидел я. — И не улыбчив. Разве что среди близких. Пытлив, пытлив».
— Если быть кратким, несколько разочарован в чистой науке. Хочу настоящего поля для приложения своих сил.
— Будьте кратки, но не чрезмерно. Чем вас не устраивает социология в чистом виде?
— Можно, конечно, работать на научные журналы, множить ценные рекомендации. Вначале это интересно. А потом видишь, что куда интереснее живое дело, от него конкретная польза. В предыдущей работе было много умничанья, теоретизирования. Она не удовлетворяла меня оторванностью от нужд практики. Не червь же я кабинетный! Так я рассудил. Как говорят в партийных кругах — критически оценил пройденный путь.
— Вы знаете, как говорят в партийных кругах?
В его тоне я уловил легкое подтрунивание.
— Был секретарем первичной парторганизации, членом райкома партии. И на этой общественной должности испытал то, что вам сейчас предлагаю.
— И получилось?
— Мне кажется, да.
— Ну, а диссертацию защитили?
Я почувствовал в собеседнике умного оппонента.
— Защитил, — сказал я. — Это лучше, чем если бы мне предстояла защита?
— Это много лучше! — Рахматулла Хайдарович Улыбнулся, обнажив крупные и чистые белые зубы. И ему не были чужды эмоции, и он знал рамки, в которых им надлежало пребывать.
— В узком смысле — я специалист по трудовым ресурсам, — говорил я, отвечая улыбкой на улыбку. Разговор, как мне казалось, приобретал доверительный характер. — И мне, собственно, следовало искать пристанище не у вас, целинников, а в районах с избытком рабочих рук — в благодатной Ферганской долине, ставить вопросы о строительстве предприятий и филиалов в нашей сельскохозяйственной глубинке. Но этой работе уже задано правильное направление, и дальнейшее зависит не от подсказки со стороны — я же устал быть подсказчиком, которого плохо слышат. Если на местах того желают, у них появляются филиалы, а если нет, подсказки не помогают.