— Вы, я чувствую, заряжены для боя. — Брови Рахматуллы Хайдаровича изогнулись, глаза стали больше и посветлели.
Я готов был поклясться, что он подтрунивает надо мной, но его ирония оставалась благожелательной. Наступила решающая минута. Два раза я уже поворачивал от распахнутых настежь, как мне казалось, ворот. И мне очень не хотелось поворачивать снова. Я посмотрел на Абдуллаева снизу вверх. Но в агатовых его глазах, в потупленном его взгляде уже не было ни одобрения, ни неприятия. «Нейтралитет? — спросил я себя. — Не надо нейтралитета».
— Вы хотите… подумать, посоветоваться?
Рахматулла Хайдарович покачал головой.
— Нужно ли вам то, с чем я пришел?
— А почему бы нет? Должен сказать, что меня такое начало вашего здесь пребывания устраивает.
— Скоро для вас перестанет быть секретом, кто в городе живет не по средствам.
— Так вы и на уважаемых лиц выйдете! — засмеялся Рахматулла Хайдарович. — Что тогда? Отбой?
— Прорвемся, товарищ секретарь. Партийный билет все-таки не хлебная карточка и не индульгенция на отпущение грехов. В Зарафшане и Навои товарищи сделали вид, что не поняли меня. Мы говорили на разных языках. Не в уважаемых ли людях здесь дело?
— Мне кажется, мы вас поймем. И поблагодарим за хорошую идею. У вас большая семья?
— Я и жена.
— Для себя, значит, живете?
— Еще рано, чтоб нас стало больше.
— У нас такой порядок: новенькие получают квартиру через год. Мы идем навстречу людям, когда видим, что они пустили здесь корни. Всевозможные перекати-поле, рыцари дальних дорог и северных надбавок такого срока обычно не выдерживают. Ветры странствий уносят их от нас. Не вижу причины делать из этого правила исключения, обижать кого-то предпочтением, оказанным вам. Снять комнату с отдельным входом у нас не трудно. Советую поспрашивать в районе Карагачевской рощи. Курортное место: лес, озеро, тишина. У вас… не было семейной драмы?
— Была.
Я не сказал, что она только началась.
— А я ломаю себе голову: почему — Чиройлиер? Успокойтесь, я не полезу к вам в душу за подробностями. Надеюсь, все образуется. О вашей завтрашней работе. Мы возьмем вас инструктором в орготдел. Убедительно вас прошу: никакого подглядывания в замочные скважины. Действуйте открыто и корректно. Наведем порядок, будет и все остальное. Порядок всему голова. Правильно это и замечательно просто, не так ли? Вас не смущает потеря в заработной плате? Не в деньгах счастье? Приму к сведению. Ваша супруга кто по специальности?
— Журналист.
— Пусть идет в «Чиройлиерские зори». Это наша городская газета. Прочный контакт с прессой расширит ваши возможности.
— Благодарю. Вы сами не знаете, какую ношу с меня сняли.
— Взвалил! На вас и, наверное, на себя, — поправил меня Рахматулла Хайдарович.
— И последнее. Я много раз произнес здесь слово «я». Не подумайте, что я тщеславен и движет мною забота о личном благополучии.
— Вот об этом я сам составлю мнение.
III
Если спать под открытым небом и проснуться от необычного ощущения, возникающего, когда большая круглая луна светит прямо в глаза, она покажется яркой, как прожектор. Спросонок можно принять ее за солнце, и только через несколько секунд откроется ошибка. Важный, сияющий Николай Петрович был похож на такую луну.
Катя устремилась ему навстречу.
— Какой ты довольный! — воскликнула она. Ей очень захотелось запрыгать на одной ножке. — Хочешь, я тебя поцелую?
— Не здесь, ладно?
— Считаешь, что целоваться на людях неприлично?
— Неудобно как-то. Но я счастлив.
— И я счастлива. Когда ты счастлив, я тоже. Побежали!
— Беги! А мне должность не позволяет.
Какое-то время они шли бесцельно, взявшись за руки. На них оглядывались.
— На нас смотрят! — сказал Николай Петрович.