— И что же ты будешь делать дальше?
Маг пожал плечами.
— Я буду сильнее всех. Сейчас ослаб. Нужна сила, много. Много Тьмы. Вас здесь много, людей — ещё больше. Убью вас, убью людей. Заберу силу. Вы мне должны. Долг — отдадите.
В кончиках пальцев закололо — безумный древний Иной действительно готовился сосать Силу. Может быть, он и ослаб, но и теперешней его мощи хватило бы на то, чтобы расправиться со всеми собравшимися Иными.
А затем он разрушит город. Триста тысяч жителей. Горя и ужаса ему хватит надолго.
И вряд ли кто-то сможет его остановить. Даже если объединятся Дозоры, подключится Инквизиция, присоединятся к нам штатские Иные — всё равно он сильнее. И никто не успеет придти на помощь.
У нас остался только один козырь. Слово Алхазура.
Я глубоко вдохнул безвкусно-прохладный, точно в Сумраке, воздух "воронки". Длинное старое заклинание, хорошо бы произнести его на одном дыхании. Смогу ли я сделать ещё один вдох?
Колени отчаянно дрожали.
— Остановись, кто бы ты ни был! Твоё время прошло! Заклинаю тебя Светом — возвращайся в Сумрак! Заклинаю тебя Тьмой — оставайся там навеки! Ункмадаль, аарсушэд…
Ещё недавно мне казалось, что разорванная печень — это и есть та самая страшная боль, свыше которой мне не дано испытать. Я ошибался. Когда две великие Силы сшиблись внутри меня, сплетаясь в тугой вихрь, мне показалось, что рвётся пополам каждая клетка тела.
В правой руке возник ослепительно сияющий шарик. В левой — клубок иссиня-чёрного мрака.
— Свободой Тьмы… Законами Света… — продолжал я чувствуя, как Сумрак содрогается в такт моему голосу. Лёгкие жгло и резало, точно воздух в них превратился в раскалённое стекло. — Нааркмэден… Вэйлюртидэт…
Эти слова не имели смысла ни на одном из человеческих языков — ни живых, ни мёртвых. Никогда раньше я не слышал их и никогда больше не смогу повторить. Но сейчас они сами собой срывались с моего языка, и мой враг зашатался, точно каждое из них было пудовой гирей на его плечах.
Пространство скручивалось, точно знак "Инь-Ян". Серая полутьма "воронки" вокруг нас расползался, точно ветхая ткань, и сквозь одни прорехи я видел ослепительное сияние, сквозь другие — непроглядный мрак.
— Мажелэй… Эшнаэм…
Он пытался защищаться. Я видел, как пальцы воскресшего мага сплетаются в незнакомые пассы, как губы шепчут давно забытые нами заклинания. Но я видел и то, как растёт вокруг него пустота — "мёртвая зона", подобная той, где погибали мои друзья. Нас окружали потоки, волны, водопады Силы — но он стоял в пустоте.
Искажалась перспектива, зрение отказывалось воспринимать мир в том виде, который сейчас представал передо мной. Рваная в клочья "воронка" наращивала витки, сжимаясь всё туже — и расползаясь с каждым оборотом.
— Гутоджэлтир…
Внезапная судорога разорвала скрученное пространство, в котором мы находились. "Воронка" лопнула тысячами тоненьких волокон, разлетающихся вокруг, истаивающих на лету. Мир выравнивался, успокаивался, точно скомканный и вновь расправленный листок бумаги.
Волков лежал в нескольких шагах от меня, и я не мог определить, мёртв он или просто без сознания.
"Пятка" валялась у его ног. Теперь это был просто кусок древней кости.
Всё кончено.
Я опустился на колени рядом с телом Эльвиры. Мой враг, ушедший в Сумрак уже без возврата, оказался прав: той Силы, что он стянул воедино, хватило на то, чтобы обратить вапирскую инициацию и снова сделать Эллу человеком. Вот только человеческую смерть обратить не может никто. Не-мертвая уже пять лет, сегодня она умерла окончательно.
Моя рука легла на лицо Эльвиры, закрывая ей глаза.
Она всё-таки стала человеком. Пусть даже ненадолго.
Сквозь пелену в глазах я заметил бегущих ко мне людей… Иных… Осталось продержаться совсем чуть-чуть. Всё же кончилось, мы победили!
Я попытался встать и шагнуть вперёд, навстречу коллегам — но ноги подогнулись, и вставшая дыбом земля больно ударила меня по лицу.
ЭПИЛОГ
Никаких чувств, никаких эмоций. Абсолютная пустота.
Интересно, это и есть — вечный Сумрак, куда уходят мёртвые Иные?
Я открыл глаза… Или мне только показалось, что я их открыл? Ничего. Бесконечная ровно светящаяся плоскость. Или объём. Или интервал. Какая геометрия тут действует? Смотреть абсолютно не на что, глаза не фиксировались и плавали, как у новорождённого.
Белый Сумрак — в нём оказываются все Светлые? Или это что-то вроде рая для дозорных, погибших при исполнении?
Если это так — то что сейчас видит мой "оппонент" и все те Тёмные, которых я убил? Наверное — такое же бесконечное пространство, но заполненное мраком…
Постепенно светящаяся плоскость померкла, превращаясь в обыкновенный белёный потолок. С трудом шевеля глазами, я огляделся вокруг.
Кровать, на которой я лежал, стояла возле стены в небольшой комнате. Небольшой — потому что я видел только три стены, оклеенные тускло-жёлтыми обоями, и до них было рукой подать. То, что находилось справа, я видеть не мог — обзор загораживала большая грязно-белая ширма.
Что-то слишком часто приходится мне последнее время "восставать из мёртвых"… Интересно, к добру это или худу? Смешно, но мы, Иные, тоже бываем суеверны.
Ширма чуть колеблясь: то ли сквозняк, то ли совершенно бесшумно работал кондиционер. Почему-то мне было жутко любопытно — что за ней?
Конечно же, это глупость. Наверняка за ширмой — такие же больничные кровати, как и моя. На кроватях лежат люди — самые обычные больные, которым, разумеется, совсем ни к чему знать, что их сосед — не совсем человек. Или же — совсем не человек, это уж как посмотреть. Почему я их не слышу — а очень просто, ведь валяюсь-то я в реанимации, они и шевельнуться-то не могут, не то что шуметь или разговаривать…
Спустя час или полтора, заполненных такими вот рассуждениями, я на собственном опыте убедился, что искусство самообмана требует очень большой практики и врождённого таланта. Не был я в обычной палате обычной городской больницы. И сосед мой — я не сомневался, что за ширмой кто-то есть, и этот кто-то один — не был обычным больным.
В то же время я не лежал в медсекторе Ночного Дозора — уж хозяйство Иллариона Яковлевича за эти проклятые дни я изучил слишком хорошо.
Проще всего было бы встать и проверить всё самому, но я не был уверен в том, что смогу подняться, а поднявшись — устою на ногах.
Интересно, что со мной случилось? Рану, полученную на пустыре, наш лекарь заштопал на совесть — всего через несколько часов я вернулся в строй. Слово Алхазура порядком меня пожевало, но это было, наверное, обычным магическим истощением и гипогликемией — в заклинание я ухнул немало и собственной Силы. Обычное истощение, скоро оправлюсь…
Я прищурил глаза — и не увидел Сумрака.
Значит, вот оно как… Дела-то совсем плохи. Похоже, в "воронке" я истратил всё, чем обладал, и сейчас опустошён до дна. Как и любой дозорный, я знал, как это бывает. Из Иного я снова стал человеком. Восстановление — если оно вообще возможно — займёт теперь долгие годы…
Незаметно для самого себя, я уснул.
Проснувшись, я почувствовал, что боль и слабость чуть отступили, и можно было уже рискнуть и подняться с кровати. С большим трудом я встал на ноги, держась за стенку — словно без снаряжения забрался на Эверест. Колени отчаянно дрожали, в глазах пугающе темнело. Стиснув зубы, на одном озверении, я смог сделать пару шагов вперёд — к той самой загадочной ширме.
Отодвинув её, я наконец смог увидеть вторую половину комнаты — она ничем не отличалась от моей, но тут были дверь и окно с распахнутой настежь створкой. За окном было пасмурно и пахло сырой землёй, по подоконнику чуть слышно барабанили дождевые капли.
Здесь тоже стояла кровать. А на кровати, в такой же больничной пижаме, как и я сам, сидел Кеша Волков.