Сократ недолго находился в Афинах. Он вернулся под Потидею вместе с отрядом Формиона. Единственным утешением для него было то, что вместе с ним проходил военную службу двадцатилетний Алкивиад, родственник и воспитанник Перикла, сын того самого Клиния, который погиб под Коронеей. Спустя пятнадцать лет Алкивиад на одном из пиров так рассказывал о той войне и о Сократе-воине: «Все это произошло еще до того, как нам довелось отправиться с ним в поход на Потидею и вместе там столоваться. Начну с того, что выносливостью он превосходил не только меня, но и вообще всех. Когда мы оказывались отрезаны и поневоле, как это бывает в походах, голодали, никто не мог сравниться с ним выдержкой. Зато, когда всего бывало вдоволь, он один был способен всем насладиться; до выпивки он не охотник, но уж когда его принуждали пить, оставлял всех позади, и, что самое удивительное, никто никогда не видел Сократа пьяным. Это, кстати сказать, наверно, и сейчас подтвердится. Точно так же и зимний холод, — а зимы там жестокие — он переносил удивительно стойко, и однажды, когда стояла страшная стужа и другие либо вообще не выходили наружу, либо выходили, напялив да себя невесть сколько одежды и обуви, обмотав ноги войлоком и овчинами, он выходил в такую погоду в обычном своем плаще и босиком шагал по льду легче, чем другие обувшись. И воины косо глядели на него, думая, что он глумится над ними. Но довольно об этом. Послушайте теперь что он, дерзкорешительный муж, наконец предпринял и исполнил во время того же похода. Как-то утром он о чем-то задумался и, погрузившись в свои мысли, застыл на месте, и, так как дело у него не шло на лад, он не прекращал своих поисков и все стоял и стоял. Наступил уже полдень, и люди, которым это бросалось в глаза, удивленно говорили друг другу, что Сократ с самого утра стоит на одном месте и о чем-то раздумывает. Наконец вечером, уже поужинав, некоторые ионийцы — дело было летом — вынесли свои подстилки на воздух, чтобы поспать в прохладе и заодно понаблюдать за Сократом, будет ли он стоять на том же месте и ночью. И оказалось, что он простоял там до рассвета и до восхода солнца, а потом, помолившись солнцу, ушел.
А хотите знать, каков он в бою? Тут тоже нужно отдать ему должное. В той битве, за которую меня наградили военачальники, спас меня не кто иной, как Сократ! не захотев бросить меня раненого, он вынес с поля боя и мое оружие, и меня самого. Я и тогда, Сократ, требовал от военачальников, чтобы они присудили награду тебе, — тут ты не можешь ни упрекнуть меня, ни сказать, что я лгу, — но они, считаясь с моим высоким положением, хотели присудить ее мне, а ты сам еще сильней, чем они, ратовал за то, чтобы наградили меня, а не тебя»[55].
В чем же секрет удивительного мужества, которое Сократ проявил, защищая Алкивиада под стенами Потидеи? «Секрет» знали и обсуждали все: Сократ принадлежал к числу самых горячих поклонников молодого человека. И если он и заслужил благорасположение Алкивиада, то добился его нелегко. Утешения и совета философ, вероятно, искал даже у Аспазии. И делал он это не без оснований, ибо никто лучше нее не знал достоинств и недостатков золотоволосого юноши, постоянно пребывавшего в доме своего опекуна — Перикла.
Позднее по Афинам ходила небольшая поэма в форме диалога между Аспазией и Сократом. Некоторые даже приписывали Аспазии авторство. Поэма начиналась со слов: «Сократ, от меня не скрылось, что сердце твое горит любовью к сыну Дейномахи и Клиния! Так послушай меня, если только хочешь, чтобы юноша относился к тебе благожелательно. Для тебя будет лучше, если ты доверишься мне». Сократ же говорит: «Как услышал я эти слова, пот обильный оросил мне чело, слезы счастья из глаз полились.»
Далее Аспазия советует Сократу добиться от Алкивиада взаимности, возбуждая в нем любовь к поэзии. Однако из последующего текста поэмы становится ясно, что столь возвышенный способ не принес ожидаемых результатов. Поэтому Аспазия спрашивает: «Что же ты плачешь, милый Сократ?»[56]
Неизвестно, какой еще совет дала она философу
Часть десятая
Судебные процессы и дипломатия
Процесс Фидия
Новость разнеслась по городу с быстротой молнии, ибо каждый понимал, что за этим скрывается какое-то необычайное событие: у алтаря двенадцати богов сидит человек, просящий защиты. Алтарь, воздвигнутый еще во времена тирании, давал неприкосновенность каждому, кто сядет на его ступени. На агору сразу же сбежалась толпа. Многие из зевак сразу узнали просителя: «Ба! Да ведь это же Метон, помощник скульптора Фидия. Разве вы его не знаете? Он помогал мастеру делать статую Афины из золота и слоновой кости — ту, что стоит в Парфеноне».
55
Платон. Пир / Пер. с древнегреч. С. К. Апта // Платон. Соч. М., 1970. Т. 2. С. 152Кравчук А.153.