Наконец трудная работа подошла к концу: все части статуи взвешены. Действительный вес не соответствовал тому, что было отмечено в счетах: материала израсходовали на меньшую сумму. Таким образом, обвинение полностью подтвердилось. Фидия приговорили к штрафу. Выплатить его он был не в состоянии: старый, больной, сломленный судебным процессом человек вскоре после вынесения приговора умер в тюрьме. Прошел слух, что его отравили. Потомки Фидия переехали в Олимпию, где им предоставили почетную наследственную должность смотрителей за статуей Зевса.
Зато обвинитель великого скульптора Метон получил отличную награду: афинское народное собрание навсегда освободило его от всех налогов в пользу государства. Это была очень редкая и весьма важная для Метона привилегия. Он не имел афинского гражданства и пребывал в Аттике в качестве метека, а представители этой социальной группы населения испытывали наиболее сильный налоговый гнет. Одновременно собрание поручило стратегам позаботиться о безопасности Метона, что вполне понятно, ибо он навлек на себя ненависть многих влиятельных лиц, особенно членов строительной комиссии. Это была жестокая шутка по отношению к Периклу, так как в качестве председателя комиссии стратегов он был обязан заботиться о человеке, который погубил одного из близких ему людей и навлек подозрение на него самого. Каждый афинянин прекрасно понимал, что дело Фидия болезненно отразилось на самом Перикле, хотя во время процесса он сохранял полный нейтралитет. Да он и не мог поступить иначе — каждое выступление в защиту скульптора было бы истолковано как доказательство вины.
Некоторые обстоятельства процесса Фидия при ближайшем рассмотрении могут показаться весьма знаменательными: обвинение было выдвинуто лишь спустя несколько лет после создания статуи; просьбу Метона о предоставлении ему гарантий безопасности сразу же поддержали; обвинителю присудили награду. Может быть, Фидий и в самом деле был виновен, но все факты указывали на то, что за Метоном стояли весьма влиятельные лица, действовавшие вполне целенаправленно. Именно они склонили Метона к выступлению. Трудно поверить, что скромный помощник скульптора, даже не имеющий афинского гражданства, действовал столь смело без какой-либо поддержки.
Кто же были эти таинственные пособники Метона? Спор с Коринфом грозил перерасти в открытую войну со всем Пелопоннесским союзом, о чем говорили совершенно открыто. Люди спрашивали друг друга: «Не ведет ли Перикл слишком опасную игру? Он жаждет усиления могущества Афин и уничтожения всех соперников. Что ж, прекрасно! Но не окажется ли цена слишком высокой? Нет, пока не поздно, этого человека надо остановить».
Решительными противниками войны являлись олигархи. Их позиция объяснялась не только симпатией к Спарте и ее государственному строю, но и тем, что военные действия могли подорвать сельское хозяйство Аттики, а земля по-прежнему оставалась главным источником доходов аристократии. Опасения не были лишены оснований. Стратегический план Перикла предполагал: в случае вторжения спартанцев все население Аттики покидает открытую местность и прячется за городскими стенами. Благодаря постоянной связи с портом Пирей здесь можно будет в безопасности, не испытывая голода, переждать даже самую длительную осаду. Однако придется бросить на произвол судьбы поля, сады, виноградники и милые сельские дома. Это до глубины души возмущало не только олигархов, но и всех зажиточных крестьян, в других случаях, обычно поддерживавших Перикла. Они жаловались: «Как же так? Бросить все добытое в поте лица не только нами самими, но и нашими отцами? Околачиваться за городскими стенами без средств к существованию? Мы же не ремесленники, гребцы или лавочники. Уж те-то, наверное, ничего не потеряют, а может быть и заработают благодаря войне».
Весной 432 г. до н. э. в Афины вернулся вождь олигархов Фукидид, сын Мелесия. Десять лет назад он был подвергнут остракизму, и его отсутствие надолго развязало Периклу руки. Появление на политической сцене этого выдающегося аристократа оживило надежды как врагов демократии, так и тех, кто боялся войны и поэтому жаждал смены «кормчего» у рулевого весла государственного корабля. В такой ситуации процесс Фидия являлся предвестником жестокой борьбы партий за власть. Эти предположения подтвердились. Вскоре Периклу был нанесен второй удар.