Выбрать главу

Все это золото и серебро весит около пятисот талантов. И наконец, в самом крайнем случае мы могли бы взять деньги из казны святилищ разных божеств, а их там хранится немало. Можно также снять золото со статуи Афины в Парфеноне, а это еще сорок талантов. Так что, сколько бы ни длилась война, денег нам хватит.

Однако мы не только богаты, но и сильны. Мы можем спокойно вывести в поле тринадцать тысяч гоплитов, и при этом в городе для охраны стен останутся еще шестнадцать тысяч. У нас вместе G конными лучниками тысяча двести всадников и целых тысяча шестьсот пеших лучников. Мощный афинский флот насчитывает триста триер, готовых в любую минуту выйти в море.

Какие же из всего этого можно сделать выводы? Они очевидны. Каждый наверняка согласится с тем, что если бы мы жили на острове, то были бы просто непобедимы. Мы господствуем на море, и никто не смог бы нас принудить к битве на суше. Так превратимся же в островитян! Покинем наши поля и селения и укроемся за стенами, а поскольку они соединены с портом, мы никогда не будем страдать от недостатка провианта. Самое главное — не дать втянуть себя в битвы на суше. Будем мужественно терпеть, когда враг станет опустошать наш край. Будем всегда помнить, что одна проигранная битва нам обойдется дороже, чем восстановление всех домов в Аттике. Дома можно поставить новые и даже лучше прежних, а вот погибших заменить будет некем. Да к тому же поражение на суше поколеблет верность наших союзников.

Значит ли все сказанное, что мы будем сидеть сложа руки? Вовсе нет! Наш флот будет постоянно нападать на Пелопоннесское побережье. Для государств полуострова это будет гораздо болезненнее, чем для нас опустошение всей Аттики, так как у нас есть и другие подвластные нам земли».

* * *

Таковы были аргументы Перикла. Они заслужили всеобщее одобрение своей убедительностью и продуманностью. Однако по мере развития событий настроение людей быстро менялось. С грустью они покидали свои дома, жалуясь на городскую тесноту и дороговизну. Но самое настоящее отчаяние охватило афинян, когда враги отступили от Энои и двинулись в глубь Аттики, опустошая по пути ее самые плодородные районы — земли Элевсина, Фриасии и Ахарн.

Говорили, что спартанцы нарочно расположились в Ахарнах, ибо их жители составляли весьма влиятельную часть афинских граждан. Архидам рассчитывал, что они бросятся на защиту своего добра и увлекут за собой всех остальных. Однако вопреки надеждам спартанцев до битвы дело не дошло, хотя в городе и росло недовольство прежде всего против Перикла, которого обвинили в некомпетентности и бездействии.

После бесплодных ожиданий встречи с афинской армией спартанцы в конце концов свернули лагерь в Ахарнах. Опустошив северные и восточные окраины Аттики, они вернулись на Пелопоннес через Беотию и Мегару. Армия была распущена, солдаты разошлись по домам. Нашествие на Аттику продолжалось всего сорок дней, да оно и не могло длиться дольше: для такого большого количества людей не удалось собрать и доставить продовольствие.

Враг еще стоял на аттической земле, когда из Пирея вышел сильный флот: сто триер подняли на борт тысячу гоплитов и четыреста лучников. Эскадра обогнула Пелопоннес и, получив подкрепления от керкирян и других союзников, атаковала южное и западное побережье полуострова, а также Акарнанию. Афиняне оставили после себя пепелища, но нигде не расположились надолго: это была только месть, не больше.

Осенью того же 431 г. после выполнения задания флот возвратился в Эгейское море. На обратном пути в Афины моряки завернули на Эгину и с радостью приветствовали новые тамошние порядки. Еще летом все старые жители острова были выселены, а их земли разделены между афинскими колонистами. Это были жестокие и лишь частично оправданные стратегическими соображениями действия: эгиняне всегда испытывали к спартанцам дружеские чувства, а их остров располагался в заливе между Аттикой и Пелопоннесом. Что касается главной причины бесчеловечного отношения к островитянам, то ею была взаимная ненависть, которую афиняне и эгиняне испытывали друг к другу из поколения в поколение. Наконец-то Перикл добился своего: вынул соринку из глаза Пирея. Большинство изгнанников спартанцы поселили на Пелопоннесе, а часть эгинян, некогда самых лучших купцов и мореходов в Элладе, разбрелись по всему свету.