Лишь за несколько дней до высадки под Марафоном персидская армия захватила Эретрию. Ее жители были посажены на корабли для отправки на восток. Гнев персидского «царя царей» пал на эретрийцев только за то, что они дружелюбно отнеслись к Милету и другим восставшим эллинам в Азии. Такое же «преступление» совершили и афиняне. И их в случае поражения ждала суровая кара. Страх повис над городом у подножия Акрополя и небольшим отрядом его защитников, расположившихся на марафонской равнине. А новости, принесенные Филиппидом, отняли надежду даже у смельчаков.
Ранним утром было замечено, что на скалистой горе в глубине материка кто-то поднимает и опускает щит. Бронзовый диск отражал лучи восходящего солнца и посылал их к расположенной далеко внизу равнине и кораблям у берега. Тысячи глаз в обоих лагерях напряженно всматривались в мигающую ослепительную точку. В сердцах одних она будила страх, в сердцах других — радость и надежду.
Персы расположились лагерем у самой кромки прибоя, имея за спиной свои корабли. Получив световой сигнал, некоторые из них сразу подняли якоря и вышли в открытое море, держа курс на юг. Блеск щита говорил персидским вождям: «Уже пора. Все готово. Спешите!»
Афиняне стали лагерем на склонах возвышенности и на равнине, закрывая врагу дорогу в глубь материка, в сердце своей страны. Глядя на вершину скалы, они очень тревожились, ибо прекрасно понимали значение сигнала: «Значит, за нашей спиной есть предатели. Что же сейчас происходит в городе?»
Но вождь афинян Мильтиад был спокоен. Возможно, он даже испытывал радость. Позади ожидания и сомнения. Еще до того, как солнце поднимется выше, все будет решено. Только сейчас; на рассвете, Мильтиад получил из персидского лагеря тайное известие: вся конница уже загружена на корабли, ожидают только нового сигнала щитом, чтобы немедленно отправиться в путь и высадить ее на другой стороне полуострова, вблизи Афин. Персы надеются застать врасплох город, в котором осталась лишь горстка защитников; предатели уже все подготовили и ворота будут открыты.
Мильтиад размышлял: «Это хорошо, что всадники уже на кораблях. Теперь можно спокойно перейти через ров и развернуться на равнине. Если бы персидская конница оставалась на месте, она рассеяла бы моих воинов. Лишь только персы встанут в шеренги, с ходу ударим по ним еще до того, как лучники смогут второй и третий раз спустить стрелы с тетивы. Все решит рукопашная. Сейчас не время раздумывать над тем, по чьему приказу был поднят предательский щит».
События произошли именно так, как и предполагал вождь. Правда, в центре персы начали одерживать верх, прорвав афинские шеренги и отбросив их назад. Однако на обоих флангах афиняне добились успеха. Опасаясь окружения, основные силы персов начали отступление, быстро превратившееся в повальное бегство к кораблям. К сожалению, победителям не удалось ни захватить, ни поджечь с помощью факелов большинство кораблей. Из всей вражеской армады в их руки попало только семь судов. Остальные подняли якоря и быстро поплыли вдогонку за той эскадрой, которая еще раньше, до начала битвы, отошла от берега с конницей на борту. Зато людские потери у персов были очень большими. На поле битвы остались лежать более 6 тыс. их воинов. Афиняне же потеряли всего 192 человека. Такая разница объясняется тем, что побежденные убегали, в панике бросая щиты и оружие, и становились легкой добычей нападающих. Афиняне полностью смогли удовлетворить свою жажду мести.
Сразу же после победы гонец Филиппид побежал в город (на этот раз ему предстояло преодолеть небольшое расстояние, чуть более 40 км, чтобы сообщить радостное известие). За ним спешила вся армия. Люди были измучены тяжелой битвой, а зной по-летнему жаркого дня лишал их последних сил. Мильтиад, однако, не обращал на это никакого внимания, и каждый солдат следовал его примеру.
Утром следующего дня в заливе Фалерон под Афинами показались персидские корабли. Они не решались приблизиться к берегу. Их экипажи вовремя заметили стоящие на берегу готовые к битве отряды, те самые, с которыми им уже пришлось скрестить оружие под Марафоном. Флот бросил якорь, но через некоторое время снова поднял его и отправился восвояси, к берегам Азии.