Далее разговор зашел о том, чему, собственно, учит Протагор. Все уселись на лавки рядом с Гиппием. Каллий и Алкивиад, родственник и воспитанник Перикла, даже привели с его ложа Продика. Судя по личностям собеседников и предмету разговора намечался занятный диспут. На просьбу Сократа ответить ему ясно и недвусмысленно, что собой представляет его учение, Протагор сказал:
— Хороший вопрос, Сократ, достоин хорошего ответа. Так вот, слушай! Если Гиппократ придет ко мне, то он не будет испытывать тех неудобств, которые ему пришлось бы испытать у других мудрецов. Они обычно очень мучают молодых людей: несчастные только-только распростились со школьной скамьей, а их уже снова тащат в школу. Их учат арифметике, астрономии, геометрии (тут он искоса посмотрел на Гиппия). У меня же юноша узнает только то, что ему действительно необходимо: как вести хозяйство, чтобы его дом стал самым лучшим, в как вести государственные дела, чтобы словом и делом выделяться среди остальных.
— Если я правильно тебя понял, ты говоришь об искусстве политики и обещаешь сделать своих учеников хорошими гражданами?
— Да, Сократ, ты правильно меня понял.
— Прекрасным умением ты обладаешь, Протагор, если, конечно, действительно им обладаешь. Не обижайся, но я буду говорить прямо. Я никогда не предполагал, что этому можно научиться. Но, с другой стороны, коль скоро ты так утверждаешь, то я не могу тебе не верить. Мне только хотелось объяснить, почему этому нельзя учить и вообще передать подобное знание от человека человеку. Так вот, я, как и все остальные эллины, считаю афинян мудрыми людьми. И что же я вижу? Мы собираемся на народное собрание, и там нам приходится рассматривать вопросы строительства общественных зданий. В таком случае собрание обращается за советом к архитектору. Так же происходит при постройке кораблей: в этом случае вызывают корабельных плотников. И так происходит всегда, когда афиняне обсуждают проблему, решение которой требует специальных знаний. А как они поступают тогда, когда со своими советами лезет тот, кого они не считают знатоком в данной области? Даже если это человек очень милый, богатый и вдобавок хорошего происхождения, афиняне все равно не прислушаются к его поучениям. Будут смеяться и кричать до тех пор, пока он, оглушенный, не перестанет говорить, а может и так случиться, что по приказу пританов его стащит с трибуны стража, следящая за порядком. Вот как поступают афиняне, когда речь идет о том, что, по их мнению, требует специальной подготовки. Но коль скоро на собрании заговорят о том, как вести государственное хозяйство, то. тут уж всем есть что сказать — и каменщику, и кузнецу, и сапожнику. Все лезут на трибуну: купец, командир корабля, бедный и богатый, аристократ и человек из народа. И никто им не предъявляет претензий. А ведь этой профессии они нигде не учились и не имели никаких учителей. Отсюда мы можем сделать вывод, что, по мнению афинян, этому вообще нельзя научиться.
Так бывает не только когда речь идет об общественных делах. И в частном порядке самые мудрые и лучшие из наших граждан не. считают, что они могли бы передать другим свои достоинства. Вот, например, Игрикл — отец юношей, которых ты видишь перед собой, дал им прекрасное воспитание, обучил их всем тем искусствам, которые имеют своих учителей. Но своей мудрости он их не обучил и даже не пытался этого сделать. Поэтому-то юноши ходят где хотят и пасутся свободно, подобно животным, посвященным богам. Может быть, они сами случайно где-нибудь наткнутся на гражданскую доблесть? Или вот еще, послушай. Кроме присутствующего здесь Алкивиада, Перикл воспитывал еще и его младшего брата Клиния. Опасаясь, что старший брат будет на него дурно влиять, Перикл отдал Клиния на воспитание своему брату Арифрону. Но не прошло и полгода, как Арифрон вернул его назад, ибо не мог справиться с мальчишкой. Я мог бы указать тебе многих достойных людей, которые никого не смогли сделать лучшими-ни членов своей семьи, ни кого-либо из чужих. Вот почему я не склонен считать, что гражданская доблесть — это то, чему можно научить другого человека. Однако, когда я слышу, что ты делаешь людей хорошими гражданами, то начинаю сомневаться в своей правоте. Может быть, у тебя есть свои тайны? Я считаю тебя человеком большого опыта и знаний, открывателем нового и неизвестного. Если у тебя есть доказательства того, что гражданская доблесть может стать предметом обучения, то не скрывай их от нас; мы с удовольствием тебя послушаем.