Война и финансы
«На каждом корабле находится экипаж, состоящий из воинов й гребцов, — всего около двухсот человек. Каждый из них ежедневно получает в качестве жалованья и на питание около одной драхмы. Следовательно, каждая триера ежедневно обходится государству в двести драхм, или в две мины серебра. За месяц их будет уже шестьдесят — ровно один талант.
Ныне флот у Самоса после его многократного усиления различными, эскадрами насчитывает почти двести судов. Правда, более четверти из них — это корабли с Лесбоса и Хиоса, оплачиваемые тамошними государствами. Соответствующие суммы они высчитывают из своей ежегодной дани. Зато содержание оставшихся тяжелым бременем ложится на афинскую казну: из месяца в месяц только на судовые команды надо тратить почти сто пятьдесят талантов. И это еще не все. Военные расходы огромны, и их нельзя покрыть за счет обычных доходов — таможенных и судебных сборов, сдачи внаем рудников, налогов с метеков и гетер. Все, что поступает из этих источников, полностью идет на текущие административные расходы, поддержание в порядке зданий, крепостных стен, водопроводов. Война затянулась, конца ее не видно, откуда же взять деньги?»
Такие заботы одолевали афинский совет и чиновников поздним летом 440 г. Финансовые проблемы росли с каждым днем, ибо сначала стоимость войны почти не принималась во внимание. Думали, что все пойдет так же легко, как и раньше, — тогда Перикл занял остров за несколько дней. Ныне у Самоса собраны почти все военные корабли, но до победы еще очень далеко.
Радовало только одно: слухи о флоте, идущем на помощь Самосу, оказались ложными. Персы не разорвали договор и не отправились в Эгейское море. Правда, несколько городов Карии, воспользовавшись ситуацией, вышли из союза, но эту потерю можно было пережить.
Как только Перикл понял, что персы не решатся напасть, он немедленно вернулся к Самосу и заблокировал порт. На суше также возвели укрепления. Но битв и столкновений афинский стратег избегал: голод сам заставит самосцев сдаться на милость победителя. Вот это-то и огорчало афинских финансистов: «Такая стратегия нас разорит! Придется держать у Самоса двести кораблей в течение нескольких, а может быть, и многих месяцев. Откуда же достать столько денег?»
Выход был только один: взять заем из сокровищницы Морского союза, которая под опекой богини Афины располагалась на Акрополе. Заем оказался крайне необходимым, ибо осада длилась целых девять месяцев. Он пошел главным образом на жалованье воинам и гребцам, а те в свою очередь истратили большую его часть на афинских девиц легкого поведения, которые скрашивали им суровые будни военной кампании. В благодарность за хороший заработок «жрицы любви» пожертвовали деньги на строительство на Самосе храма своей покровительницы, богини Афродиты. Во всяком случае, так утверждала местная легенда.
Защитникам острова не помогли ни отвага, ни энергия их вождя Мелисса. Он ясно видел, что лишенный продовольствия город неизбежно падет и только битва может принести спасение. Поэтому была предпринята отчаянная попытка вырваться из порта, но напрасно. Вскоре (весной 439 г. до н. э.) обреченный город капитулировал. Условия мира были суровыми. Самосцы обязывались срыть крепостные стены, отдать все военные корабли и заложников, несколькими частями заплатить афинские военные издержки (почти полторы тысячи талантов), уступить божествам афинского пантеона некоторые владения на острове. Мирный договор выбили на мраморной плите, установленной на Акрополе (ее фрагмент сохранился до наших дней). И уж само собой разумеется, на Самосе был восстановлен демократический строй.
Позднее рассказывали, что Перикл крайне жестоко поступил с воинами самосского флота. Всех их привезли в Милет и привязали к столбам на тамошней агоре. Несчастные простояли так десять дней и ночей, а потом умирающих добили палками. Тела их были выброшены на поживу псам и птицам.
Быть может, враги афинян и Перикла и «приукрасили» описание экзекуции. Известно, что Перикл принародно хвастался: «Царю Агамемнону понадобилось десять лет, чтобы захватить Трою, а я заполучил богатейший город Ионии всего за девять месяцев!»
Афиняне, павшие в этой войне, были погребены за счет государства. Надгробную речь на кладбище за Дипилонскими воротами произнес сам Перикл. Слушатели запомнили и передали потомству несколько красивых фраз из нее: «Уход из жизни этих молодых людей можно сравнить только с потерей, которую ощутили бы времена года, если бы у них отняли весну. Но те, кто пал в бою, сделались бессмертными и подобными богам. Мы, смертные, не видим богов, однако приходим к выводу, что они существуют, замечая, какие почести им воздаются и какое благо они нам даруют. Так и павшие за родину герои заслужили почести для себя и великое благо для нас, живущих».