Доводы афинского стратега показались убедительными. Но командующий флотом Еврибиад увидел в этом опасность для собственного авторитета. Не в силах сдержать гнев, он замахнулся палкой на Фемистокла. Его остановили спокойные слова:
— Бей, но выслушай!
Фемистокл вновь повторил свои предложения. Тогда поднялся коринфский стратег и язвительно заметил:
— Ты, афинянин, уже утратил родину. Не подобает тебе убеждать тех, у кого она еще есть, бросать отечество на произвол судьбы!
— Негодяй! — вскричал Фемистокл. — Да, мы оставили дома и стены, не желая быть рабами из-за бездушных вещей. А город наш существует, величайший из городов Эллады. Это двести триер, которые теперь стоят здесь, чтобы помочь вам спастись, если вы этого желаете!
Мнение Фемистокла в конце концов восторжествовало, и он начал готовиться к сражению. В этот напряженный момент следовало все мысли, чувства и силы сосредоточить на одном, забыть о распрях, объединить всех, кто готов отстаивать свободу. Фемистокл вносит предложение, которого не знала еще афинская история. Он убеждает сограждан отменить прежние постановления и возвратить из ссылки тех, кого изгоняли остракизмом. И Аристиду, и вождям аристократов, и Алкмеонидам надо дать возможность сражаться за освобождение родины. Вскоре изгнанники заняли свое место в общем строю.
Царь Ксеркс, зная о сомнениях в лагере союзников, выжидал. Он надеялся, что они не достигнут согласия, и тогда он без труда одолеет каждого в отдельности. Фемистокл решил перехитрить царя. Тайком отправил он своего раба в лагерь персов, который передал Ксерксу, что эллины намерены ночью отступить, что Фемистокл перешел на его сторону и советует ему как истинный друг немедленно начать наступление, пока греки не оправились от страха.
Теперь Ксеркс не сомневался в победе. Он приказал закрыть все выходы из Саламинского пролива, чтобы ни один эллинский корабль не сумел ускользнуть.
Ничего не подозревавшие военачальники греческого флота продолжали спорить между собой, как вдруг Фемистоклу доложили, что с ним желает говорить какой-то человек. И Фемистокл увидел перед собой старого соперника: Аристид рассказал, что поспешил сюда, как только понял, что вражеский флот окружает Саламин.
— Теперь твой спор со спартанцами и коринфянами не имеет смысла. Даже если бы они хотели, они уже не могут увести свои корабли. А нам с тобой, Фемистокл, пора прекратить ссору и соперничать только в служении на благо отечества. Я признаю твои советы умными и спасительными и готов помогать тебе во всем.
Фемистокл просил Аристида употребить все свое влияние, чтобы убедить союзников дать сражение.
Наступило утро Саламинской битвы. Эллины увидели флот персов в боевом порядке. В отдалении, на холме, под раззолоченным балдахином на троне сидел Ксеркс, окруженный приближенными и писцами, которые готовились описать великую победу персов.
180 афинским быстроходным кораблям, на каждом из которых находились 14 гоплитов и 4 стрелка из лука, противостояла 1000 судов персов.
Для начала сражения Фемистокл выбрал момент, когда дул свежий ветер с моря. Он не мешал плоским, с низкими бортами кораблям греков, высокопалубные же, тяжелые персидские корабли сильно накренялись. Воспользовавшись этим, греки легко подходили и таранили их. К тому же персы не могли маневрировать в узком проливе, их неповоротливые суда беспорядочно толпились, становясь легкой добычей греков. Один за другим они шли на дно. Многие персидские воины, не умевшие плавать, тонули в море. Успевших доплыть до берега добивал отряд греческой пехоты, возглавляемый Аристидом.
После гибели персидского флотоводца исход битвы не вызывал сомнений. Персы обратились в бегство. По пути их ожидали в засаде жители Эгины, топившие проплывавшие мимо корабли. Потери варваров были огромны; лучшие воины пали в бою, флот уничтожен полностью. Упоенный победой Фемистокл решил тут же покончить и с сухопутной армией врага. Он предложил разрушить мост через Геллеспонт и таким образом, отрезав пути к отступлению, «поймать Азию в Европе». Но Аристид убедил его отказаться от этого плана:
— Не следует доводить персов до крайности, ибо тогда они будут сражаться с мужеством отчаяния. Наоборот, мы не только не должны разрушать мост, но, если б была возможность, скорее уже построить второй, лишь бы быстрее изгнать неприятеля.
Греки торжествовали победу — самую великую из всех, которые они когда-либо одерживали. Героем и спасителем Эллады единодушно признавали Фемистокла. Его осыпали неслыханными почестями. Даже спартанцы, явно недолюбливавшие афинского стратега, пригласили его в Спарту, увенчали оливковым венком за мудрость и подарили роскошную колесницу. Почетный эскорт из 300 молодых воинов провожал его до границы Спарты — честь, которой еще никогда никому не оказывали.