Перикл предпочитал действовать наверняка. Он убеждал демос не ввязываться в сомнительные предприятия и испробовать другие средства, чтоб сохранить Беотию. Но стратег Толмид, упоенный славой, рвался в бой. И тысяча добровольцев-гоплитов готова была немедленно двинуться в поход, уверенная в легкой победе.
Народное собрание колебалось. Его не убедил и последний аргумент Перикла:
«Ты не хочешь послушаться Перикла, Толмид? Пусть так! Но ты, по крайней мере, не ошибешься, если доверишься и подождешь самого умного советника — время».
Скоро это изречение стало крылатым, еще больше укрепив авторитет Перикла как разумного руководителя народа. Толмид же успел его оценить лишь перед своей гибелью. Его отряд был разгромлен, и афинянам пришлось покинуть Беотию. Повсюду олигархи возвращались к власти и заключали союз с Фивами.
Вслед за этим восстала Евбея — остров, из которого, по словам Фукидида, афиняне «извлекали больше выгоды, чем из самой Аттики». Отпадение Евбеи не только создавало непосредственную опасность для Афин, но грозило вызвать цепную реакцию: многие государства Афинского союза не скрывали того, что положение зависимых союзников их тяготит.
Перикл понял, что медлить нельзя. Он возглавил карательную экспедицию против Евбеи. Едва он появился на острове, гонцы принесли еще более тревожное известие: подняли мятеж Мегары, уничтожившие афинский гарнизон, а спартанские войска под командованием царя Плистонакта подошли к границам Аттики.
Значит, война? И все его попытки отсрочить ее оказались тщетными? Перикл спешит в Аттику. Едва появившись в Афинах, он узнает, что неприятель уже занял Элевсин. Времени для размышлений нет, и он тут же выступает в поход. О походе, собственно, говорить не приходится — его армия еле успевает занять высоты, отделяющие афинскую равнину от элевсинской. Спартанцы рвутся в бой, афиняне готовы с честью умереть у стен родного города. Но мертвые — всего лишь мертвые, даже если они пали героями. Перикл думает о спасении государства. Ради этого можно забыть о чести. Вероятно, Аристид осудил бы его, но… на войне, как на войне.
Плистонакт еще молод. Он во всем послушен Клеандриду, военачальнику, которого спартанское правительство назначило советником и помощником царя. А Клеандрид столь же опытен, сколь и корыстолюбив. Сумма в 10 талантов его вполне удовлетворяет. И Перикл без труда договаривается с ним втайне от всех. Пелопоннесские войска неожиданно уходят из Аттики. Когда они возвращаются на родину, возмущенные спартанцы приговаривают бежавшего Клеандрида к смертной казни, а на Плистонакта налагают огромный штраф, который он не в силах уплатить и потому вынужден покинуть Спарту.
Афины спасены. Но какой ценой? По городу ползет зловещий слух о недостойной сделке, которой запятнал себя вождь демоса. Враги Перикла поднимают голову. Когда он отчитывается перед Народным собранием в своей деятельности, ему кричат:
«Пусть скажет, на что ушли десять талантов, о которых он умалчивает!»
Перикл готов к такому выпаду. Он медленно оглядывает присутствующих и непреклонно отрубает:
«На нужное дело».
Никто не решается больше задавать вопросы, и демос узаконивает эту таинственную статью расходов, не сомневаясь в бескорыстии руководителя государства.
Народ больше обеспокоен другим: Евбея, богатая, плодородная страна, остается непокоренной и готова перейти на сторону Спарты. Усмирить мятежников — вот о чем следует думать в первую очередь, а не сводить счеты с собственными гражданами!
С 5 тысячами гоплитов Перикл приводит евбейцев к повиновению. Все население Гестиеи он изгоняет из города и поселяет там афинских жителей. Это единственный случай суровой расправы при Перикле: ведь гестиейцы, захватив корабль афинян, не пощадили ни одного человека, находившегося на нем.
Из Халкиды Перикл удалил всех владельцев крупных поместий и, восстановив демократию, заключил, как и с прочими городами, союзный договор.
«Совет и народ решили…
По следующим пунктам пусть принесут присягу Совет и судьи афинян:
«Я не изгоню халкидян из Халкиды и не разорю их город, и честного человека без суда и постановления народа афинского не могу лишить гражданских прав, не накажу изгнанием, не арестую, не убью, не отниму ни у кого денег, не поставлю без предуведомления на обсуждение приговор как против общины, так и против какого-либо частного лица. Это я буду соблюдать по отношению к халкидянам, если они будут повиноваться народу афинскому».
По следующим пунктам пусть принесут присягу халкидяне: «Я не изменю народу афинскому ни хитростями, ни какими-нибудь происками, ни словом, ни делом и не послушаюсь того, кто задумает изменить. И если кто-нибудь изменит, я сообщу афинянам. И подать я буду вносить афинянам такую, какую выхлопочу от них. И союзником я буду, насколько могу, лучшим и добросовестным. И народу афинскому стану помогать и содействовать, если кто-нибудь нанесет ему обиду, и буду повиноваться ему».