Перикл обещал. Аспасия попросила также, чтобы для Полигнота привезли откуда только можно хорошее дерево, которое было бы вечным, и хорошие стойкие краски. «Его картины должны увидеть наши самые далёкие потомки», — сказала Аспасия. Для Геродота она попросила найти побольше переписчиков, чтобы его сочинения могли читать по всей Элладе. Не забыла она и архитекторов, сказав, что их имена должны быть увековечены на гранитных досках, прикреплённых к тем сооружениям, которые ими созданы, — к Парфенону, Эрехтейону, Пропилеям, Одеону, Телестериону в Элевсине, храму Аполлона в Бассах и к другим храмам, возведённым ими на священной земле Эллады. Она пожелала также, чтобы Феодота, которая приютила её в Афинах, была похоронена в Керамике рядом с могилами почётных граждан. «Феодота подарила афинянам столько истинных наслаждений и веселья, что заслуживает долгой и доброй памяти о ней», — сказала Аспасия.
Продика она велела отправить в Фурии к Протагору или в какой-либо другой город уже сейчас, чтобы не делать этого второпях потом, когда его привлекут, как Анаксагора и Протагора, к суду. «А Протагору и Анаксагору посылай деньги и подарки, пока жив», — попросила она Перикла.
«Ты говоришь так, будто собираешься умереть, — заметил ей тогда Перикл. — Сама и сделаешь всё, о чём просишь меня».
«Спасибо за желание утешить меня», — ответила Периклу Аспасия.
Итак, попросив Сократа стать учителем и наставником своего племянника Алкивиада и пообещав ему за это оплату, Перикл выполнил первую вчерашнюю просьбу Аспасии. Он положит Сократу за учительство хорошие деньги — и сам не беден, и племяннику досталось после смерти отца богатое наследство: несколько табунов лошадей в имении за Пниксом, земли в Ахарне, серебряные рудники.
— За деньги? — переспросил Перикла Сократ. — Как Протагор, как оратор Лисий, как все эти бездарные логографы?
— Как Сократ, — сказала ему Аспасия.
— Как Сократ я не возьму ни одного обола, ни пол-обола. Мне мои науки достались даром, потому что я никому не платил, когда беседовал с мудрыми людьми, с тобой, например, Перикл, или с Софоклом, или с Протагором, или с Фидием.
— И со мной, — напомнил о себе Полигнот. — Ты отнял у меня уйму времени, так ничего и не заплатив мне. Когда-нибудь я взыщу с тебя все долги. — Это была не очень весёлая правда — для острых шуток Полигнот был староват, но все обрадовались ей, засмеялись: очень нужно было шутить и веселиться, чтобы поддержать дух Аспасии и Перикла.
— И со мной, — пробасил Продик. — Каждое своё слово я ценю в один обол. Получил моё слово — давай в ответ обол. Думаю, что Сократ получил от меня мириаду слов и, стало быть, должен мне мириаду оболов. Это сколько же драхм? — Он поднял глаза к небу и принялся считать: — Если в одной драхме шесть оболов, то, разделив мириаду на шесть, мы получим...
— Тысячу шестьсот шестьдесят шесть драхм и ещё четыре обола, — подсказал Продику Гиппократ.
— Вот! Спасибо, Гиппократ! Отдай мне сейчас хотя бы четыре обола, Сократ, я куплю себе кувшин доброго вина и выпью его, когда оправдают Аспасию.
Сократ приблизился к Продику и что-то шепнул ему на ухо. Продик зашёлся смехом, хватался за живот и чуть не упал. Все стали требовать, чтобы Сократ сказал вслух то, что прошептал Продику на ухо.
— Мы тоже хотим посмеяться! — настаивал больше других Фидий. — Я уже давно не смеялся, забыл, что это такое. Говори!
— Не скажу, — упёрся Сократ. — Я сказал Продику нечто неприличное. Я не думал, что это так развеселит его. Вероятно, в нём уже играло дурное веселье, а я лишь показал палец, как это делают, чтобы развеселить детей.
— Ты хотел сказать — не детей, а дурачков, — набросился на Сократа Продик. — Признайся! Сейчас же признайся! Иначе я потребую и остальные деньги — тысячу шестьсот шестьдесят шесть драхм!
— Получишь, когда я уплачу тебе четыре обола, — ответил Сократ.
— И когда же ты мне их отдашь?
— Никогда!
— Тогда я их возьму у Перикла — и оболы и драхмы. Из тех денег, которые он приготовил тебе за учительство.
— Теперь серьёзно, — сказал, обращаясь к Периклу, Сократ. — Никаких денег я не возьму. Да и не учитель я, а всего лишь собеседник. Я буду беседовать с Алкивиадом, если он станет приходить ко мне, но учить ничему не стану.