Период полураспада
- Значит я всего лишь воспоминание?
- Да. И, прошу заметить, не самое лучшее.
- В смысле?
- Смысла тут нет.
- Как это?
- Ты что так много вопросов задаешь, неужели думаешь, голова на твоем воображаемом подоконнике сможет тебе ответить на них.
- Не перечь, отвечай.
- Хорошо. Замучаешь старика... Ты всего лишь представление о том человеке, кем являешься или являлся на самом деле.
- Печально слышать.
- И не самое лучше представление.
- Думаешь, настоящий я лучше?
- Настоящее всегда лучше, ведь так?
- Не знаю. Что-то не могу вспомнить.
- Да, да. Взять хотя бы воспоминания. Ты думаешь, что это ты. А потом оказывается, что не ты. Вспомнить то не можешь. И, получается, узнаешь, что ты выдуманный.
- Ну, прекрати. Ладно, выдуманный, так выдуманный. Тебя вообще только на голову выдумали. Лежишь на подоконнике головешкой и болтаешь всякую чепуху.
- Зато все остальное у меня на месте. Главное то, что осталось. А если бы осталось что-нибудь другое, а головы бы не стало, ты бы до сих пор находился в счастливом неведении.
- Все хотел спросить. Извини, что прерываю и все такое...
- Спрашивай.
- Ну, это... где все твое тело? Ведь ты не всегда был таким, вот, смотрю и костюм лежит.
- Все верно. Был таким же, как ты. Глупым, наивным, мечтал выбраться.
- Выбраться? Разве можно?
- Дослушай до конца меня. Слишком много вопросов для одного сорванца. Дак, вот. Руку повредил на севере, когда хотел перелезть через забор. А он под током оказался. Немцы попали в плечо из автомата. В госпитале ампутировали.
- Какие немцы?
- Откуда я знаю. Это ее воображение. Может в школе рассказали. Все может быть. Потом на юге пытался переплыть через море, кто же знал, что там акулы. Вот и оттяпали половину туловища вместе с ножками. Едва доплыл до берега на одной руке.
- Было больно?
- Нет. Я же воспоминаемый, как и ты. Куда там. Боли не было. Жалко было. Все же было и руки и ноги, а тут такая неудача. Поплатился я хорошенько.
- А с последней рукой что случилось?
- Левая, дорогая моя рука. Вон она, в углу на коврике отдыхает. Я ее оставил в качестве домашней прислуги. На туловище все равно неудобно болтается.
Голова перекатилась к цветочному горшку, где было солнечней, оперлась об него и зажмурилась.
- А что было бы, если тебя целиком съели.
- Не знаю, никто не знает.
- А тут есть небеса?
- То есть рай и ад? Ты это имеешь ввиду?
- Ну да. Наверное, после воображаемой смерти воображаемого персонажа он попадает туда?
- Бытует мнение, что есть. Мы тут даже спорили об этом в часовне при монастыре. Но, потом монастырь разрушили немцы, и мы начали сомневаться, есть ли рай или нет его.
- Я не понимаю вашей логики.
- Все просто. Если хозяйка верит, что он существует, этот Рай, то да, мы попадем туда. Если же нет, то мы обречены на забвение.
- То есть, вполне возможен рай для воспоминаний?
- А почему нет, но только он будет вымышленным. Но все же раем.
- Вы тут такие странные.
- Спасибо за комплименты. Я их люблю. Вообще, когда ты круглый как голова или голова, то воспринимать любую критику как-то проще. Либо ты ее не замечаешь, либо она тебя.
- А сколько тебе лет?
- 157 примерно. Это не так много, как Аббату с северной башни, но и не так мало, как тебе, предположим.
- Я не вижу, чтобы ты был очень старым.
- А мы не стареем. Не капли. Просто однажды становимся тусклыми и угасаем постепенно.
- Брррр...
- Страшно? Да, мне тоже. Это самое страшное здесь. Я видел таких, о которых не вспоминали. Они пытались делать все, что угодно, кто плакал и причитал, кто пытался удрать отсюда, но все, рано или поздно, оказывались не удел. Их забывали окончательно.
- То есть, мы умираем, когда нас забывают.
- Все верно, мы умираем, когда нас забывают. Если по научному, то этот феномен в кругу здешних ученых называется - "период полураспада".
- И какой в среднем этот период полураспада?
- Разный, если ты не очень хорошо закрепился в мозгах, то очень быстро забудешься.
- Страшно. Что-то страшно.
- Не бойся. У всех есть бонус. У каждого, кому посчастливится попасть сюда.
- Какой бонус?
- Мы тут, только это секрет, можем воскреснуть.
- Воскреснуть?
- Да, да. Смотри, вот это мои записи. Но я их не писал. Следовательно, кто-то, то есть я, был здесь до меня. Уж не знаю, что с ним приключилось, может от акул не удрал или немцы в концлагере распотрошили, но факт фактом. Он, другой Я, был здесь до меня. И почерк мой и мысли почти мои.
- Он другой. Может это уже не ты. Не укладывается у меня все это.
- Конечно, уже не я. И ты, когда был настоящим, вспомни, каждое утро, ты был уже другим, ты не был тем, кем был весь прошлый день и прошлую неделю. Мы постоянно меняемся. И получается, что мы, порой уже не мы. Но все же мы, это мы. Вот так и выходит. По-разному. Но выходит. Мы и не мы. Не мы и мы.