В то время как митрополит надеялся обуздать противников унии и успокоить православное духовенство и народ то проявлениями своей епархиальной власти, то уверениями, что он не причастен унии, напротив, ревностно стоит за православие, владыки Луцкий, Перемышльский, Львовский и Холмский смело и открыто выставляли себя борцами за унию. Собравшись в Луцке, они составили (27 августа) письменный акт, в котором говорили: «Мы приняли унию с любовию и не только исповедали ее сердцем и устами вместе с митрополитом нашим Михаилом Рагозою, но и подтвердили нашими писаниями. Теперь, утверждая ее снова, мы добровольно постановили, что не отступим от нее до смерти, а если кто из нас захочет разорвать унию или препятствовать ей, такого мы отвергаем и будем просить, чтобы он был лишен всех прав. Постановляем также, чтобы в епархиях наших, Луцкой, Перемышльской, Львовской и Холмской, никто из мирян не вступался в наши духовные дела и не смел противиться этому нашему постановлению под анафемою, а каждый противящийся будет отлучен от Святых Христовых Тайн и не будет допускаем в храм Божий». Впрочем, подпись имени Гедеона Львовского под этою грамотою, после того как он торжественно протестовал против унии, невольно возбуждает подозрение, не составлена ли грамота без его ведома и участия, не написал ли ее Терлецкий на одном из бланкетов, данных ему на съезде в Сокале Гедеоном и епископами Перемышльским и Холмским. Подозрение тем более представляется вероятным, что под грамотою находятся подписи только епископов, съезжавшихся в Сокале, а нет подписей прочих владык и даже Потея. Гораздо важнее была другая мера, какая употреблена была тогда от лица всех владык в пользу унии. В Вильне была издана написанная от их имени небольшая книга под названием Уния. Книга посвящена была новогродскому воеводе Федору Скумину, и в конце посвящения безымянный автор назвал себя «здавна знаемым слугою, а теперь и уставичным богомольцею» воеводы, как из числа поборников унии мог выразиться о себе преимущественно Потей. В предисловии к читателю автор горько жаловался на ненависть, укоризны и угрозы, какие терпели владыки, желавшие унии, от своего русского народа, и убеждал этот народ возвратиться к тому «прежнему и давнему» соединению с Римскою Церковию, в котором будто бы находились его предки (любимая мысль Потея). В самой книге изложены были следующие пять статей, которые считались тогда главнейшими препятствиями для русских к принятию унии: а) о происхождении Святого Духа, б) о чистилище, в) о верховной власти папы в Церкви, г) о новом календаре и д) об антихристе, или о том, что папа не есть антихрист. Экземпляры книги распространены были в большом количестве по всей Литве с целию расположить и привлечь православных к соединению с Римскою Церковию.
Князь Острожский не терял надежды добиться созвания Собора даже после того, как получил известие от самого короля, что Собор ему неугоден. Но теперь князь желал Собора несомненно с одною только целию, чтобы подорвать унию, затеянную владыками. В этих видах он отправил своего посла, пана Лустовского, на протестантский Собор, имевший быть 12 числа августа в Торуне, и дал послу писанную инструкцию. В инструкции князь горько жаловался на короля, что он вопреки своей присяге при коронации стесняет свободу христианских исповеданий, кроме одного латинского; уверял протестантов, что как прежде был к ним расположен, так остается и теперь расположенным и всякую обиду и притеснение им считает за обиду себе; приглашал их соединиться против латинян с православными и дружно отстаивать свои исповедания, говоря, что тогда король не решится действовать на них силою, так как к ним может собраться до пятнадцати, если не до двадцати, тысяч войска; жаловался также на своих владык, что они тайно замыслили унию с латинянами, и без согласия своих пасомых вздумали вести их от Христа к антихристу, т. е. к папе, и навязывают им новый, римский календарь; наконец, выражал желание, чтобы и протестанты прислали своих депутатов на русский Собор, когда он откроется. Отправляя в Торун своего уполномоченного и давая ему такую инструкцию, князь Острожский, конечно, не предполагал, что она может сделаться известною королю. И потому чрез несколько времени отправил к нему другого своего посла, пана Грабковича, ходатайствовать о созвании православного Собора для рассуждений об унии. К несчастию, инструкция князя была перехвачена или с нее была добыта копия и представлена королю. Разгневанный король не захотел сам отвечать Острожскому, а поручил написать к нему какому-то его родственнику, сенатору, который и объяснил князю, что его резкая и неосторожная инструкция попала в руки короля и чрезвычайно огорчила его, что после таких отзывов князя о короле и угроз ему пятнадцати – или двадцатитысячным войском, после таких отзывов о самом папе как антихристе, после таких сношений и соглашений князя с еретиками для противодействия католикам о каком-либо Соборе православных по вопросу о соединении их с Римскою Церковию не может быть и речи. И расчеты князя Острожского разрушить на Соборе зачинавшуюся унию еще до поездки двух владык в Рим сами рушились.