Наступило и 6 октября. Необходимо было открыть Собор – и что же придумал митрополит? Не давая никакого известия православным, он с одними своими единомышленниками отправился в соборную церковь св. Николая и выслушал там литургию, потом прочитал молитвы с призыванием Святого Духа, которые обыкновенно читались пред началом Собора, и, таким образом совершив открытие Собора, приказал записать этот первый соборный акт публичному нотарию; более ничего в тот день на Соборе не было. Между тем православные с наступлением 6 октября не имея никакого распоряжения от митрополита, не знали, что делать и где собираться. Некоторые непременно желали собраться в какой-либо церкви, но все церкви в Бресте по приказанию местного владыки Ипатия Потея были заперты. И православные, не желая насильно ворваться в какую-либо церковь и произвесть смятение, решились собраться в частном доме у пана Райского, где, кажется, была квартира князя Острожского и находилась весьма обширная зала, служившая протестантскою молельною. Собрались здесь православные первоначально с тою целию, чтобы ожидать приглашения от митрополита и перейти в другое место, если оно будет митрополитом указано. Но они прождали до самой вечерни и ничего не дождались. Тогда «мы, – рассказывают сами православные, – послали к его милости, отцу арцибискупу Львовскому (Соликовскому), объявить ему о нашем желании и готовности приступить к делам Собора, удивляясь при этом и жалуясь, что митрополит не делает никакого приступа к Собору в тот день, который и сам он в окружной своей грамоте назначил к открытию Собора, и дает проходить определенному сроку. Посланные по нашему поручению с таким же объявлением ездили и к митрополиту, но не нашли его ни дома, ни в церкви, ни в других местах, на которые им указывали. Однако ж, чтобы он не мог отговориться неведением, посланные объявили о своем посольстве владыке Пинскому (Гоголю) и просили его передать о том митрополиту, когда найдет его где-нибудь». Депутация, посланная по предложению протосинкелла Никифора к митрополиту, состояла из шести лиц: двух архимандритов, одного протопопа и трех пресвитеров, а при них находился нотарий Григорий и имел при себе грамоту – парагностик, которым митрополит и владыки приглашались явиться пред лицо патриарших экзархов, чтобы потом вместе с ними пойти в какую-либо церковь и там открыть заседание Собора. Отправив свою депутацию и вскоре за тем, вероятно, узнав случайно, что митрополит уже открыл в соборной церкви свой отдельный Собор, с одними своими единомысленниками, православные положили немедленно открыть еще до возвращения депутации и свой особый Собор в той самой зале, или молельне, в которой находились. С этою целию прежде всего разделились на две половины, или кола: коло духовное и коло светское. То и другое коло должны были заседать особо.
Духовные избрали себе двух примикириев: протопопа заблудовского Нестора для наблюдения за порядком в заседаниях кола и острожского пресвитера и проповедника Игнатия для заведования соборными нотариями. Светские избрали из среды своей Демьяна Гулевича, бывшего послом из Волыни, чтобы он был маршалком в их коле. Потом духовные освятили залу по-православному; прочитали молитвы, обычные пред открытием Собора, и посредине своего духовного кола положили на аналое святое Евангелие. Как только все устроилось, первым заговорил Гедеон, епископ Львовский, и, с одной стороны, свидетельствуя о преданности святой Восточной Церкви всех прибывших на Собор, а с другой – осуждая митрополита Рагозу и других владык за то, что они не предстали пред лицо патриарших уполномоченных, предложил начать рассмотрение дела, которое они, владыки, затеяли. Все присутствовавшие изъявили было согласие. Но вспомнили, что надо пождать возвращения депутации и ответа от митрополита. Тут выступили было некоторые из послов, прибывших от разных воеводств, поветов, городов, и выражали желание заявить Собору данные им инструкции. Но было уже поздно, и Собор отложил слушание инструкций. Таким образом, в первый день, назначенный для открытия Собора, открыты два отдельные Собора: униатский и православный, но ни на том, ни на другом не было еще ничего определено и решено.