После этой победы, остановившись с войском у Белой Церкви, Хмельницкий начал рассылать свои грамоты. Разослал свои универсалы по всей Малороссии (от 28 мая), в которых, упомянув кратко о своих победах и изобразив яркими красками те жестокие утеснения, какие терпели православные жители края от поляков и от их арендаторов, жидов, в вере, чести, имуществе и самой жизни, призывал всех, «кому мила вера благочестивая, от поляков на унию претворенная» и дорога целость отчизны, взяться за оружие и спешить к нему под Белую Церковь и удостоверял, что он воюет с поляками не без ведома и позволения самого короля и имеет у себя о том его лист. Послал грамоту московскому царю Алексею Михайловичу (от 8 июня) и, извещая его так же кратко о своих победах и о смерти короля Владислава (†20 мая), говорил: «Мы желали бы себе такого самодержца государя в своей земле, как Ваша царская вельможность, православный христианский царь... мы со всем войском запорожским готовы услужить Вашей царской вельможности»; просил только, чтобы царь, если поляки снова захотят наступить на Малороссию, поспешил с своей стороны наступить на них и тем оказал помощь казакам. Послал две грамоты и к королю Владиславу, писанные, вероятно, прежде, нежели получена была весть о его кончине: одну от себя, другую от всего казачества. В первой, сказав в общих чертах о нестерпимых обидах, вынудивших казаков поднять оружие против Польши, Хмельницкий уверял короля в их неизменной верности и преданности его королевской милости и просил простить казакам их невольный грех и оставить их при древних их правах и привилегиях. Во второй грамоте те же обиды излагались подробно, в четырнадцати статьях, и повторялась та же просьба. Но казацкие послы уже не застали в живых Владислава и представили принесенные грамоты бывшему тогда конвокационному сейму. Сейм от 22 июля отвечал казакам, что ввиду их раскаяния готов простить их вину, если только они возвратят пленных, выдадут виновников возмущения и прервут всякую связь с крымцами, и что посылает к ним своих комиссаров для подробных переговоров. Напрасно! Универсалы Хмельницкого разосланные по Украйне, произвели страшное действие. Вся страна была в восстании. Жители бросали свои домы и шли в казаки; одни присоединялись к войску Хмельницкого, другие составляли особые шайки, избирали себе вождей и производили величайшие неистовства по селам и городам: везде избивали ляхов и жидов, кроме тех, которые решались принять православие, разрушали костелы, умерщвляли латинское духовенство. Все крестьяне поднялись на своих панов, грабили и разоряли их домы и имения, истребляли их самих с их семействами. Комиссары, во главе которых находился Адам Кисель, встречали на пути своем крайние затруднения среди таких волнений в стране и едва к концу августа могли войти в сношения с Хмельницким, но не имели никакого успеха. Не помогло им и участие Киевского митрополита Сильвестра Коссова, к которому обратились они с письмом и который находился тогда, по своему ли желанию или по поручению польского правительства, в казацком войске, убеждая казаков к заключению мира. В 20-й день сентября Хмельницкий, у которого было уже более ста тысяч войска, разбил поляков под Пилявцами и обратил их в постыдное бегство; потом двинулся с войском и татарскою ордою к городу Львову и взял с него окуп, из Львова – к Замостью, где и остановился.
Отсюда шайки казаков и татар рассеялись по всей Волыни и опустошили города: Острог, Заславль, Луцк, Владимир, Кобрин, Брест Литовский, везде избивая жидов и ляхов. Так продолжалось до избрания (17 ноября) нового короля Яна Казимира, который еще прежде, чем был избран, писал к Хмельницкому, что не будет мстить казакам и подтвердит все их права. Теперь, как только этот король, извещая Хмельницкого о своем избрании, приказал ему прекратить смуту, Хмельницкий повиновался и поворотил свое войско от Замостья в Украйну, к Чигирину и Киеву.