А исходил он еще вот из чего, Трансгрессии должны наступать тогда, когда увеличивается скорость спрединга (раскрытия океанскрто дна). Дело в том, что в это время образуется хребты с пологими склонами (подтверждается рельефом современного Восточно-Тихоокеанского поднятия, где скорость спрединга от 5 до 18 см в год). Такие хребты — это более тонкие плиты, расходящиеся в обе стороны от рифта. А чем тоньше Плиты, тем они легче и не так глубоко тонут, остывая По пути к океанским окраинам. Но более высокое положение дна это, в сущности, и есть подъем всей чаши океана, а значит, и уровня воды.
Когда же дно раздвигается медленнее, склоны срединных хребтов круче (так-выглядит дно в Атлантике, где спрединг нетороплив — от 2 до 4 см в год). Отяжелевшие плиты, расходясь, ниже погружаются в разогретую пластичную верхнюю мантию. Общий объем океанских впадин растет, а уровень воды в них, понятно, падает. Моря отступают с материков. Начинается регрессия.
Это, конечно, была чистая теория. Однако лишь до тех пор, пока Сорохтин не сопоставил ее с реальностями современного океанского дна. Кое-какие отклонения обнаружились, но не настолько существенные, чтобы усомниться в справедливости самой идеи пульсирующего раскрытия рифтов.
Выходит, все дело в скорости спрединга? Но от нее же зависит и степень дегазации мантии, то есть сколь велик будет прямой приток углекислого газа в атмосферу. Кроме того, чем быстрее раскрываются рифты, тем активнее становится также поддвиг плит, и там, в зонах субдукции, больше перерабатывается морских пород, в которых законсервирована колоссальная масса углекислоты. Она частично возвращается в атмосферу.
Получается, что колебания уровня океана и колебания состава атмосферы должны происходить почти синхронно.
По-видимому, так порой и бывало. В девоне, триасе, мелу. И только. В другие же времена синхронность или лишь угадывается, или ее нет совсем. Почему? Ну конечно, все дело в потребителях углекислого газа. Смотрите.
Ордовик и силур — в общем-то, развитие трансгрессии, хотя и осложненное непродолжительным отступлением океана. Но кембрийское «поветрие» обзаводиться скелетами уже распространилось настолько широко, что начинает «выедать» (вместе с кальцием) углекислый газ из океана и косвенно из атмосферы. Концентрация его там падает. А с ней и средняя температура на поверхности планеты. Чему, надо думать, также способствовала кратковременная регрессия. К тому же и суша тогда объединилась в два крупных континента, а Южный полюс пришелся на один из них. В результате — памятное оледенение.
Кстати, здесь, пожалуй, можно поискать ответ на вопрос о причинах выхода растений на сушу. Но поискать, разумеется, не на путях «колонизации» или захвата свободных экологических ниш. Совсем в другой стороне.
Регрессия — это не только конец затоплению больших материковых пространств. Для планетарной биоты это потеря самых благоприятных для жизни мест — теплого шельфового мелководья. Отчего одни терпят полное крушение, другим выпадает несладкая доля «беженцев» — вынужденное переселение становится буквально всеобщим.
Но существуют в это же безвременье и третьи — те, что остались в водоемах, отделенных от океана и занявших прибрежные низменности. Здесь организмы пребывают как будто в прежних условиях. И вместе с тем к прежнему возврата нет. Водоемы, медленно пересыхая, оставляют после себя заболоченные пространства или обнажившееся, хотя и богатое еще влажным илом, дно. То есть среду, в которой вполне можно существовать, не имея пока корней для добычи питания из земли, используя главным образом привычный водорослевый механизм фотосинтеза.
Назад уже дороги нет. Но и давление новой среды не убийственно, хотя оно постоянно на протяжении долгого периода. А главное, этот прессинг имеет четкое направление в «сухопутность». Иными словами, обстановка не катастрофичная, времени для отбора полезных в новых условиях генетических «новинок» предостаточно. Можно, так сказать, спокойно эволюционировать—превращаться в истинного наземного жителя.
Но почему в таком случае это произошло именно в силуре? Океан не раз отступал и раньше, предоставляя своим жителям ту же возможность.
Океан-то отступал, да его население было иным. Многоклеточные водоросли по-настоящему расселились в нем лишь к позднему докембрию. Поэтому вр время той регрессии, что произошла в венде, они еще, надо думать, не располагали необходимыми для столь серьезной акции внутренними ресурсами, если хотите, запасом прочности. Хотя не исключено, что «пробы пера» были! и тогда. Возможно, ограниченные какой-то небольшой I местностью или просто неудачные…