Вавилов и его сотрудники открыли в Перу и Боливии такое разнообразие дикого и культурного картофеля, о котором прежде никто из ученых мира даже не подозревал.
Стоя над озером, он мысленно перебирает то, что увидел за последние месяцы на стыке американских континентов. В глазах пестрит, словно перед ним откинулась крышка сундука с сокровищами. Первозданные. Хлопчатник, волокнистые растения хенекен и сотол. Агава. Ее в глубокой древности использовали для изготовления своеобразной бумаги, заменявшей папирус.
В Мексике до 170 видов агав. А кактусов больше полусотни родов. Масличная чна. Дынное дерево. Ваниль. Восковое дерево. Георгины. Дурман. Тубероза. Табак…
Нет, всего, разумеется, не вспомнить. В одной Мексике 5,5 тыс. видов только деревьев и кустарников. Для сравнения: в европейской части СССР, включая весь Кавказ, их в 10 раз меньше. В маленькой Коста-Рике только орхидей около тысячи видов. А сколько каждый из них заключает а себе разновидностей!
Мексика и республики Центральной Америки располагают более чем половиной всех видов растений, обитающих на всём Североамериканском континенте. Это к тому же настоящее царство эндемиков — существ, встречающихся только здесь и нигде больше. Их полно и в Перу, Боливии, Эквадоре, Колумбии, Венесуэле.
Вдруг Вавилову приходят на ум слова, которые как бы высвечивают то главное, чем давно уже полнилась его душа, и которые точно передают все увиденное вокруг. Он спешит записать: «Пекло творения!»
Так формируется убежденность, что перед ним еще один «центр происхождения культурных растений». Позже он станет говорить о них шире — как об областях «развернутого видообразовательного процесса».
Почему такой процесс сосредоточен главным образом в немногих местах земного шара? Этим вопросом Вавилов задавался еще во время первой экспедиции в Иран и на Памир, где столкнулся с поразительным разнообразием злаков. Потом то же (даже в еще большей степени) обнаружилось в Закавказье, в Малой Азии и Северо-Западной Индии. Теперь-то ясно, что Закавказье — несомненный очаг происхождения большинства пшениц и ржи. И там, и в соседних областях — родина винограда, груш, черешни, граната, грецкого ореха, миндаля, инжира. В Грузии и Армении есть леса, состоящие почти сплошь из диких плодовых деревьев. Но главное в них — бесконечное разнообразие форм.
Еще Чарлз Дарвин писал: «Идея, что единство центра происхождения каждого вида есть закон, мне представляется наиболее надежной».
В определении таких центров многие ботаники руководствовались только поиском диких родоначальников тех или иных растений. Между тем некоторым «дикарям» удавалось очень быстро и широко расселяться. И 3?0 вводило ученых в заблуждение. Вавилов избрал другой критерий определения географических центров происхождения видов: наибольшее количество рас и разновидностей. oh установил, что именно области максимального разнообразия и есть центры формообразования. В самом деде, такое разнообразие — свидетельство творческих мук «природы, которым обязательно сопутствовали и множество «полуфабрикатов», и масса самого обыкновенного «брака». Так, скажем, местонахождение мастерской Гончара вернее всего определишь и по рядам сырых глиняных заготовок, и по череде готовых кувшинов да мисок, и по обилию черепков битых кринок.
В Иране, Закавказье и Афганистане обнаружилось более полусотни разновидностей одной только мягкой пшеницы, в то время как во всей Европе их едва наберется 15. Исключительная многоликость оказалась свойственной рису в Индии. Здесь Вавилов установил еще один центр, который был родиной и сахарного тростника, баклажана, огурца, манго, апельсина, лимона…
А как оригинален, своеобычен китайский первичный очаг! Во время своего путешествия по Синьцзяну Вавилов был поражен почти полным отсутствием многих растений, которые совсем недавно постоянно встречались ему по ту сторону Гималаев и Гиндукуша — в Афганистане и Индии. Но зато сколько здесь произрастало своего! Это была несомненная родина проса, сои, горчицы, женьшеня, гречихи. А где еще увидишь гигантскую редьку до пуда весом или такое множество непохожих друг на друга мандарин! Отсюда произошли также чайный куст, хурма, тунговое дерево, бамбук.
Обособленным центром было и Средиземноморье. Оно дало людям маслину, рожковое дерево, свеклу, другие овощи.
Еще один очаг составляли Эфиопия и Йемен. По числу растений он невелик. Однако разве можно остаться равнодушным перед феноменальным богатством форм эфиопский твердых пшениц. При полном отсутствии мягких. Впрочем, Вавилов все же сомневался, следует Ли этбт центр считать первичным.