А теперь самое интересное. Если всю эту схему неомобллистских реконструкций наложить на карту Вавилова, то обнаружится, что выделенные им центры полностью совпадают с районами недавних стыковок островных дуг малых и больших контлнентов как в Восточном, так и • Западном полушариях.
Крупнейший южяоазиатский центр — это вся восточная часть закрытия Тетиса. Причем характерно, Вавилов подчеркивает и общность, и различие богатой дикой флоры Индии, Индокитая и Зондских островов. Мобилистсиие реконструкции дают тому естественное объяснение. Причаливание Индостана вначале обеспечивало широкие контакты его наземного населения с прилегающими азиатскими территориями, в том числе и с уже надежно занявшим свое место Индокитаем. Но между двумя полуостровами рос гористый барьер Восточной Бирмы, который do прошествие времени отделил их друг от друга, обеспечив тем самым определенную самостоятельность дальнейшего развития их биот.
Нечто подобное, ло-видимому, произошло еще раньше, когда Индокитай сминал борт Китайского материка: сначала контакты, затем относительная изоляция. Не случайно Вавилов объединил оба этих сопредельных района (юг Китая и полуостров) в один очаг в составе общего центра.
Принадлежность к нему Зондского архипелага определилась, надо думать, узостью Малаккского пролива, а некоторая самобытность очага — его островным положением.
Становится также понятным механизм образования китайского центра. Будучи некогда отдельным материком, Китай задолго до встречи с Индостаном уже пережил столкновение с Сибирским континентом, что не могло не отравиться на составе его флоры. И вот новые взаимные обмены, смешение «народов». В результате — особая сложность и неповторимость растительного мира, закреяяеняые надежной обособленностью, которую вот уже миллионы лет обеспечивают непреодолимые Гималаи, Гиндукуш и Памир.
Получают геологическое объяснение и существование еще одного обширного центра, включающего в себя все территории от Малой Азии до Северо-Западной Индии. Это район закрытия срединной части Тетиса. Здесь сгрудилась воедиио пестрая мозаика островных дуг и микроконтинентов, каждый из которых когда-то имел более или менее самобытное растительное население. Современный облик оно обрело, пройдя через встречи друг с другим и под воздействием биот восточного и северного соседей. Потому-то Вавилов и выделил в этом центре несколько обособившихся очагов; Кавказ, Малую Азию (с Палестиной, Ираном, частью Средней Азии) и северо-западный угол Индостана (с Южным Афганистаном).
Единство средиземноморского центра — естесгвенное следствие сближения берегов Африки и Европы, особенно если учесть частые захлопывания гибралтарской «калитки», после которых окраины обоих материков на какое-то время становились, в сущности, единой сушей.
Вавилов подчеркивал, что выделенные им центры не имеют по понятным ботаническим причинам абсолютно четких границ. Есть у того и причины геологические: отдельные районы всей полосы альпийской складчатости — от Пиренеев до Гималаев — возникали не обособленно, а как звенья единой цепи событий, связанных с закрытием Тетиса.
Особняком стоит маленький эфиопский центр с родственным йеменским очагом. Причина их общности очевидна. Всего несколько миллионов лет назад, то есть до раскрытия Красного моря (его берега параллельны), оба района составляли единую территорию. А вот изоля* ция… Ее понять труднее. Возможно, сначала этот центш был связан со всем, что происходило в средней част! Тетиса и по его берегам, а потом был отделен от привыч» ного региона широкими полосами молодых пустынь Северной Африки и Аравии…
Что же касается Западного полушария, то тут приуроченность вавиловских центров — Андийского и Центральноамериканского — к местам столкновений островов и континентов, что называется, очевидна. Очень уж явственно сконцентрированы места бурных преобразовав ний флоры в районах недавних геологических «штор! мов», |
Вавилов постоянно подчеркивал, что выделенные иМ центры — настоящие мастерские природы по производ.1 ству новинок растительного мира. •
— Эти территории,— говорил он,—обнаруживают большое разнообразие как видов, так и еще в большей степени внутривидового разнообразия разновидностей и мелких наследственных единиц… Идет могучий процесс внутривидового формообразования.
С каждой новой экспедицией он получал подтверждение, что подмеченная им особенность типична для всех центров. Больше того, она типична для большинства населяющих их растительных видов. Вот его короткие, но очень выразительные записи: