Водя указательным пальцем вдоль замысловатых трещинок, укрывавших необычное создание, я нечаянно подцепил одну из них ногтем. Чуть отогнул на себя. Тонкий осколок переломился у основания и остался в моих руках.
«Ух ты!» — восхитился я, сияющей, словно перо, перламутровой раковинке с ноготок большого пальца. Конечно, она нисколечко не была похожа на перо, но так сияла и переливалась!
— Можно, я возьму друзьям показать? — с надеждой спросил я у Нага.
— Тенери! — раздался беспокойный голос матери рядом. Ой, похоже мне сейчас влетит…
Оказалось, я чуть не налетел на дядю Птаха!
О нем очень много говорили в моей семье. Он — глава Верховного Гнезда, приходящийся папе единокровным братом.
Взрослые долго знакомились и представлялись друг другу, следуя ритуалу и наводя откровенную скуку. Куда любопытней было разглядывать столпившихся рядом Нагов. Их было так много, что глаза разбегались.
Я глядел на гладкие тяжелые хвосты и то, как ловко им удавалось скользить на этих массивных приспособлениях. Никогда бы не подумал, что можно так проворно управляться с такой огромной на вид конечностью, к тому же не падать и даже не шататься!
— Не возражаете, если я возьму Тенери? — обратилась к моему Нагу мать.
Я даже не заметил, как прижался к теплой груди, продолжая, не глядя, касаться гладкой отполированной чешуи, пока в другой руке сжимал заветную чешуйку.
Меня передали на руки матери, и мы, обменявшись всеми необходимыми взрослым любезностями, двинулись своей дорогой.
— Тенери, ну почему ты такой непослушный, - корила мама, прижимая меня к себе.
— Ма-а-ам, перья помнешь, — пытался я высвободиться из чересчур крепкой хватки.
— Что это у тебя? — спросил отец, разглядев небольшой плоский диск, зажатый между пальцев. — Ты что, вырвал у Нага чешую?!
Родитель немного побледнел… или он всегда был таким? Я пожал плечами — врать папе, когда он смотрел вот так, я не отважился.
— Верни ее немедленно и извинись за свое поведение.
— Но… — попытался воспротивиться я, не желая расставаться с сокровищем.
— Никаких но, Тенери. Немедленно, — твердо закончил отец, и мать опустила меня на землю.
Мне пришлось догонять компанию дяди и Нагов. Я бежал очень быстро, даже запыхался немного.
— Подождите!
Без труда отыскав моего Нага, я подлетел к нему вплотную и завалился на его массивный хвост. Такой необычный на ощупь — потрогал я его немного, совсем как ствол дерева, но упругий и скользкий… Друзья умрут от зависти - пришел я к замечательному выводу.
— Извините, я виноват, — искренне и твердо сказал я, заглядывая в удивительное лицо. — Мама сказала вернуть, — протянул я чешуйку с сожалением.
— Ос-с-тавь себе, — прошипел в ответ Наг.
— А вы не обидитесь?
Сердце радостно забилось.
Какой замечательный Наг! Такой добрый! Я обнял хвост сильнее, желая показать, как я счастлив и благодарен.
- Нет, — ответил он. — Тебя заждались родители.
Но я все никак не мог оторваться от невероятного хвоста. Он жил в моих руках, едва заметно переливаясь тысячами ниточек глубоко внутри.
Грудь Нага едва опустилась, словно от вздоха. Его кисть нырнула за пазуху.
— Держи.
Я подставил ладони и в мои руки упало… яблоко! Красное, лоснящееся боками, округлое со всех сторон.
— Спасибо!
— Беги…
Конечно же, это был всего лишь сон. Глупый, наивный сон ребенка. Наги — злые и жестокие твари, разодравшие мою семью на части.
========== Перышко двенадцатое ==========
На следующий день я снял с Тенери железные оковы, как и обещал. Солнце зависло над горизонтом водной глади, заливая темную от времени комнату оранжевым теплом.
Авис неторопливо поднял руки, разглядывая натертые запястья, словно не веря до конца в то, что я сдержал слово.
— Ты свободен. Но я прошу тебя дождаться моего возвращения, — повторил я просьбу. — Пятнадцать солнц, Тенери, и мы вместе проделаем путь до Дальних Земель. Я помогу тебе начать новую жизнь.
«Со мной или без меня — решать тебе», — закончил я фразу в собственной голове.
Он сможет преодолеть оставшееся расстояние — наша раса давно знает об обширных территориях за океанами в восьми днях пути - но удастся ли ему приспособиться к новым условиям…
Тенери остался один, ему всего пятнадцать, и видя его затуманенный взор, я не мог сказать наверняка, справится ли юный Авис с непосильной задачей. Да и хотел ли я давать ему право распорядиться собственной судьбой.
Рок распорядилась так, чтобы именно он остался в живых, и я не был достаточно благороден, чтобы не воспользоваться единственной возможностью получить то, чего так жаждал.
Не знаю, когда именно началась моя одержимость. Был ли это тот весенний день много лет назад, бросивший мне в руки едва оперившегося мальчишку, или все началось на кладбище, когда по непонятной мне причине я решил не выдавать Ависа, оправдав собственное решение обычной детской шуткой, не стоившей серьезного внимания.
Сомнений в догадке не было, но обязанности диктовали порядок, который я нарушил не раздумывая. Почему? Или, может, я погряз в наваждении, зачарованный на балу перламутровым сиянием в свете луны?
Почему мне никак не удавалось избавиться от мыслей о горячей коже? Почему до сих пор горели пальцы, коснувшиеся молодого Ависа?
Пытаясь избавиться от неудобных мыслей я проводил многие ночи в обществе хорошеньких птиц, решив, что мой недуг имеет самые простые и низменные потребности. Стоит их удовлетворить, и сказочный образ растает, поблекнет, развеется, оставив мне лишь ухмылку, которой не стоит делиться с посторонними. Однако этого не случилось.
Я тысячи раз объяснял себе, что нет ничего привлекательного в молоденькой пташке. У нее и личности как таковой не было, лишь глупые порывы зеленой молодости, никаких убеждений, принципов и морали, которыми можно было бы восхититься. Мне и говорить с ним не о чем…
Более того, на что я вообще надеялся? На то, что высокорождённого птенца отдадут змее, лишив возможности свить гнездо и обзавестись потомством?
Ход мыслей переворачивался с ног на голову. То есть, размышляя об этом, я и сам был готов отказаться от будущего, от возможности обзавестись змеенышами, сойдясь с Ависом?! Все это походило на полный бред
Понимая о чем размышляю вечера напролет, я пришел к выводу, что слишком поздно бежать, потому, услышав о готовящемся выпаде в сторону Оррисов, нашел способ предупредить главу семейства. Им стоило скрыться навсегда, если они не желали сложить головы под основание крепкого сотрудничества Нагов и Ависов.
Но Гранус оказался еще более твердолобым, чем казался на первый взгляд. Он попросту проигнорировал предупреждение!
Придя в дом Ависов я не видел другого пути, кроме…
— Я… могу… идти? — развеял туман прошлого слабый голос, вернув меня в печальную действительность — туда, где обитало мое наваждение, сияя в грязном углу разноцветными отблесками неба.
— Да, — ответил я, и осторожно скользнул дальше от выхода, показывая, что не собираюсь удерживать его более.
Оперевшись руками о койку, Тенери поднялся. На меня он даже не взглянул. Застыв на какое-то время, он неуверенно двинулся в сторону прохода, где винтовая лестница уводила на чердак. Ногти впились в ладонь сжатого кулака. Я молчал, пока он продолжал путь, хватаясь за стены.