Но в силу того, что по нашим законам ты лезешь в запретную зону, у тебя должно быть полномасштабное проектирование. Так что вместо того, чтобы сделать совершенно простую вещь — определить высоту оси колеса мельницы — нужно проанализировать ситуацию на этой реке, произвести гигантский комплекс предпроектных изысканий: пробурить скважины, пригласить специалистов, изучить процессы сброса воды и грунтовые воды, провести наблюдение за паводками, составить календари, схемы, вывести различные кривые...
Но даже в этой безнадежной ситуации я решил попытаться еще раз. В результате у меня есть письмо Русому Михаилу Ивановичу, министру экологии, и его резолюция: «Разрешаю Будинасу строить в пойме реки Птичь бани, прачечные, водные станции, мельницы, плотины, острова, каналы, шлюзы и прочее». Он, просто озверев от моей настойчивости, однажды написал такую резолюцию, и сказал, что больше для меня ничего сделать не может. А мне больше ничего и не надо. Я скажу однажды: «Ну-ка теперь, ребята, отойдите в сторону, закройте на пару минут глаза, и я построю эту мельницу». Потому что я просто знаю, как ее строить. И у меня для этого есть все части, двигатель... У меня даже есть люди, которые приедут и сделают фундамент, поставят самое сложное — сваи...
А все изыскания, которые нужны, мы уже провели. Пробурили скважины, рассчитали фундамент, оси, причем все на общественных началах. Проблема только в том, что на общественных началах расчеты стоят две бутылки водки. Но для того, чтобы они стали документом, им необходимо пройти через институт. А там уж нужны не логика и здравый смысл, не то, какая в действительности должна быть высота оси, а нужен весь комплекс стандартных калькуляций. Кроме того, чиновники должны расписываться, ставить свои печати, должны брать на себя ответственность. Вот это стоит безумно дорого.
Но я могу революционно забрать мельницу там, где она уже есть, уже договорился. Перевезу ее сюда, в Дудутки, забью сваи, поставлю фундамент и запущу. Потом еще... Появление второго такого объекта сделает и музей другим. Это как с коллекцией автомобилей — не один старинный автомобиль, не два, не три, но ряд, колонна старинных автомобилей обретают другое, новое качество.
Поэтому идею с водяной мельницей, думаю, я все-таки осуществлю. И мне совершенно безразличны вопросы о праве собственности.
Но когда я это сделаю, они откроют глаза и на меня наедут. Я достаточно дружен с ними всеми, чтобы ни один из них не помешал процессу строительства: никто не приедет и не выключит двигатель у трактора, не отнимет бензопилу... Так что это строительство произойдет.
А потом раздастся громкое «Ах!», и поедут комиссии, которые начнут разгромы. Объект не согласован, место не согласовано, проектные изыскания не проводились должным образом, документального проекта нет. И что? И я тогда буду виноват.
Притом, что я не юридическое лицо, никакой ответственности не несу, и все делал самостоятельно, на меня наложат штраф в размере десяти минимальных заработных плат.
И еще могут решить все это снести. Но на решении история со сносом закончится. Потому что вообразить, что кто-то может воплотить его в жизнь, я не могу. Снести — это такая же колоссальная организационная работа, как и построить. Выписать наряд, найти людей... А как платить? Откуда финансировать? Кто будет писать распоряжение? Между решением о сносе и выпиской наряда — путь, который в этой системе никто не пройдет.
Мне присуще чудовищное, просто физиологическое желание строить. Я все это люблю: мельницу, воду, шум колес... Любить процесс и результат — это нормально. А вот по затратам это соизмеримо с возможностью многократно поехать туда, где эта мельница уже есть.
На строительство уйдет тысяч шестьдесят долларов. Так вот этих шестидесяти тысяч достаточно, чтобы столько времени, сколько я захочу, пробыть у действующей мельницы. И не важно, что это будет не моя мельница, которую я сам придумал и сделал.
Щемящую тоску я испытываю от вида любой мельницы, хоть и не моей.
В Голландии я видел такую... Приехал в голландскую деревушку с делегацией, а там — моя мечта: типография в сорока километрах от города. Мы ведь тоже хотели перевести нашу типографию в Дудутки, чем сразу решили бы все свои проблемы. Дудутки перешли бы из сельской в производственную жизнь, потому что появился бы настоящий пролетариат — печатники высокой квалификации, специалисты... Их нужно было бы кормить в кафе, поэтому и кафе бы работало...
Именно эту идиллию увидел я в Голландии, где функционирует отличная типография с кафе на водяной мельнице...