Заняв ложную позицию в вопросах китайской революции, Радек пытается ретроспективно обосновать ее односторонним и искаженным изображением старых моих разногласий с Лениным. Вот здесь то Радеку и приходится пользоваться оружием чужого арсенала и без компаса плыть в чужом фарватере.
Радек мне друг, но истина дороже. Я вынужден снова отложить более обширную работу о вопросах революции, чтобы дать отпор Радеку. Слишком большие поставлены вопросы, и поставлены ребром. Затруднение у меня при этом тройное: обилие и разнообразие ошибок в работе Радека; изобилие литературных и исторических фактов за 23 года (1905-1928), которые опровергают Радека; краткость времени, которое я могу уделить этой работе, ибо на передний план сейчас выдвигаются хозяйственные проблемы СССР.
Всеми этими обстоятельствами определяется характер настоящей работы. Она не исчерпывает вопроса. Многое в ней не досказано, - отчасти, впрочем, и потому, что она примыкает к предшествующим работам, прежде всего, к "Критике программы Коминтерна". Груды фактического материала, собранные мною по этому вопросу, остаются неиспользованными - до написания намеченной книги против эпигонов, т. е. против официальной идеологии полосы реакции.
* * *
Работа Радека о перманентной революции упирается в вывод:
"Новой части партии (оппозиции) угрожает опасность возникновения тенденций, отрывающих развитие пролетарской революции от ее союзника - крестьянства".
Сразу поражает, что этот вывод относительно "новой" части партии сделан во второй половине 1928 года, как новый вывод. Мы его слышим непрестанно уже с осени 1923 года. Как же Радек обосновывает свой поворот в сторону главного официального тезиса? Опять таки не новыми путями: он возвращается к теории перманентной революции. В 1924-25 г.г. Радек несколько раз собирался написать брошюру, посвященную доказательству той мысли, что теория перманентной революции и ленинский лозунг демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, взятые в историческом масштабе, т. е. в свете прошедших перед нами трех революций, ни в каком случае не могут быть противопоставлены друг другу, наоборот, в самом основном совпадают. Теперь, проработав, - как он пишет одному из товарищей, - "заново" этот вопрос, Радек пришел к выводу, что старая перманентная теория угрожает "новой" части партии не больше и не меньше, как опасностью отрыва от крестьянства.
Как же, однако, Радек "проработал" вопрос? Некоторые сведения на этот счет он сообщает сам:
"Мы не имеем под рукой формулировок, данных Троцким в 1905 г., во вступлении к марксовой "Гражданской войне во Франции", и в 1905 году, в "Нашей революции".
Годы здесь указаны не совсем точно, но на этом останавливаться не стоит. Суть дела в том, что единственная работа, где я в более или менее систематическом виде изложил свои взгляды на развитие революции, это обширная статья "Итоги и перспективы" (стр. 224-286 в книге "Наша революция", Петербург, 1906). Статья моя в польском органе Розы Люксембург и Тышко (1909 г.), - на которую Радек только и ссылается, но которую он, увы, излагает по Каменеву, - ни в каком случае не претендовала на законченность и полноту. Теоретически она опиралась на названную выше книгу "Наша революция". Никто не обязан читать сейчас эту книгу. После того произошли такие события и в этих событиях мы на деле так многому научились, что мне, признаться, просто претит нынешняя эпигонская манера рассматривать новые исторические проблемы не в свете живого опыта уже совершенных нами революций, а преимущественно в свете цитат, относившихся только к предвиденью нами будущих революций. Этим я, конечно, не хочу отрицать право Радека подойти к вопросу и с историко-литературной стороны. Но тогда уж нужно делать это как следует. Радек покушается на попытку осветить судьбу теории перманентной революции на протяжении чуть не четверти столетия, и при этом вскользь замечает, что у него "нет под рукой" тех именно работ, в которых эта теория мною изложена.
Отмечу тут же, что Ленин, как для меня стало особенно ясно сейчас, при чтении его старых статей, никогда не читал названной выше основной работы. Объясняется это, повидимому, не только тем, что "Наша революция", вышедшая в 1906 году, вскоре была конфискована, а мы все вскоре оказались в эмиграции, но может быть и тем, что две трети названной книги состояли из перепечатки старых статей, и от многих товарищей мне впоследствии приходилось слышать, что они не читали книги, считая ее целиком собранием старых работ. Во всяком случае, разрозненные, очень немногочисленные, полемические замечания Ленина против перманентной революции основаны почти исключительно на предисловии Парвуса к моей брошюре "До 9-го января", на его же неизвестной мне совершенно прокламации "Без царя" и на внутренних спорах Ленина с Бухариным и другими. Никогда и нигде Ленин не разбирает и не цитирует, хотя бы вскользь, "Итогов и перспектив", а некоторые явно ко мне не относящиеся возражения Ленина против перманентной революции прямо свидетельствует, что он не читал этой работы*1. /*1 Правда, в 1909 году Ленин цитирует мои "Итоги и перспективы", в статье, посвященной полемике против Мартова. Однако, не трудно было бы показать, что Ленин берет эти цитаты из вторых рук, т. е. у того же Мартова. Только так и можно объяснить некоторые из его возражений мне, покоющихся на явных недоразумениях./ /В 1919 году советское издательство выпустило мои "Итоги и перспективы" отдельной брошюрой. К этому, приблизительно, времени, относится то примечание к сочинениям Ленина, которое гласит, что теория перманентной революции стала особенно знаменательна "теперь", после октябрьского переворота. Читал ли или, хотя бы, только просматривал Ленин мои "Итоги и перспективы" в 1919 году? Ничего не могу на это сказать. Я лично все время находился в разъездах, посещал Москву урывками и во время свиданий с Лениным - тогда, в разгар гражданской войны, - нам обоим было не до фракционных теоретических воспоминаний. Но А. А. Иоффе в тот именно период имел с Лениным беседу о теории перманентной революции. Об этой беседе Иоффе рассказал в своем предсмертном письме ко мне (см. "Моя жизнь", изд. "Гранит", т. II, стр. 284). Можно ли показание А. А. Иоффе истолковать таким образом, что Ленин в 1919 году впервые ознакомился с "Итогами и перспективами" и признал правильность заключавшегося в них исторического прогноза? На этот счет я ничего не могу предложить, кроме психологических догадок. Убедительность этих последних зависит от оценки спорного вопроса по существу. Слова А. А. Иоффе о том, что Ленин признал мой прогноз правильным покажутся непонятными человеку, воспитанному на теоретическом маргарине послеленинской эпохи. Наоборот, кто продумает действительное развитие мысли Ленина в связи с развитием самой революции, тот поймет, что Ленин в 1919 году должен был дать, не мог не дать новую оценку теории перманентной революции, отрывочно, мимоходом, иногда явно противоречиво, на основании отдельных цитат, ни разу не подвергая рассмотрению мою позицию в целом./ /Для того, чтобы признать в 1919 г. мой прогноз правильным, Ленину не было никакой надобности противопоставлять мою позицию своей собственной. Ему достаточно было взять обе позиции в их историческом развитии. Незачем здесь снова повторять, что то конкретное содержание, которое Ленин давал каждый раз своей формуле "демократической диктатуры" и которое вытекало не столько из этой гипотетической формулы, сколько из анализа реальных изменений в соотношении классов, - что это тактическое и организационное содержание навсегда вошло в инвентарь истории, как классический образец революционного реализма. Почти во всех тех случаях, по крайней мере, во всех важнейших, где я тактически или организационно противопоставлял себя Ленину, правота была на его стороне. Именно поэтому я не видел никакого интереса вступаться за свой старый исторический прогноз, пока могло казаться, что дело касается только исторических воспоминаний. Вернуться к вопросу я увидел себя вынужденным только в тот момент, когда эпигонская критика теории перманентной революции стала не только питать теоретическую реакцию во всем Интернационале, но и превратилась в орудие прямого саботажа китайской революции./