Деньги, деньги, деньги. Александр Борисович вспомнил, как когда-то у них в главке на юбилейном вечере выступал Кобзон. После концерта он принял участие в застолье. Турецкий оказался рядом с певцом, тот рассказывал тьму забавных историй из жизни эстрадников. Один из милиционеров оказался таким докой по части эстрады, что спросил:
— Иосиф Давыдович, почему о вашей интуиции ходят легенды?
Тогда Кобзон со смехом рассказал о том, как однажды находился на гастролях в среднеазиатской республике. Местный организатор выдавал артистам только суточные. А весь гонорар обещал заплатить перед последним концертом. И вот наступил последний день, вот-вот начнется концерт, а продюсера нет как нет. Кобзон за кулисами играл с трубачом в нарды и вдруг спокойно пошутил:
— Мне кажется, сейчас наш продюсер едет с нашими деньгами в аэропорт.
Через какое-то время он добавил:
— Мне кажется, наш продюсер собирается сбежать с нашими деньгами.
После того как Иосиф Давыдович сказал это в третий раз, музыканты позвонили знакомому местному жителю, тот связался с начальником милиции, и вскоре этот продюсер с полными портфелями денег был задержан в аэропорту.
— Вот с тех пор про мою интуицию и ходят легенды, — закончил Кобзон под общий смех присутствующих…
Раздался стук в дверь, и на пороге появился адвокат Гордеев. В свое время Юрий Петрович был следователем Генпрокуратуры и работал вместе с Турецким. Позже уволился по принципиальным соображениям. Однако это абсолютно не мешало ему поддерживать товарищеские отношения с прежними коллегами.
Иной раз Александр Борисович поставлял ему богатых клиентов. Однако на этот раз ситуация была противоположной — поскольку денег на адвоката у Сереброва не было, его интересы в суде должен был представлять «бесплатный». Турецкий попросил Юрия Петровича взвалить на свои плечи эту обязанность. Дотошный Гордеев уже ознакомился с материалами дела и сейчас сыпанул соль на открытую рану следователя:
— Как подвигается обвинительное?
— Спроси что-нибудь полегче.
— Сочувствую. У меня этот Серебров тоже вызывает симпатию. Но два хладнокровных убийства… — Адвокат развел руки в стороны, мол, это ни в какие ворота не лезет.
— Юрий Петрович, ты сказал полторы фразы и уже допустил две ошибки. «Тоже вызывает симпатию», — процитировал Турецкий. — У кого он еще вызывает?
— У тебя.
— С чего ты взял?
— Чувствую.
— Ладно, в обратном убеждать не стану. Теперь второе — почему ты решил, что убийства хладнокровные?
Прошедшим летом Гордеев отпустил усы, и теперь у него появилась новая привычка: задумавшись, постоянно пощипывать двумя пальцами то одной руки, то другой кончики усов.
— Неужели Серебров раз в пять лет приходит в бешенство? — спросил он после паузы.
— Вспышка гнева. Не может же человек часто находиться в таком состоянии. Никакой организм не выдержит. Хотя бывает длящийся аффект. — Александр Борисович вспомнил свой недавний разговор с Меркуловым. — Патологический.
— Понимаю, что ты хочешь сказать. Но в данных ситуациях было логично, если бы в состояние аффекта пришла Муромцева, у которой украдены песни. Или Козельская, которую отстранили от выступления. Но Сереброва-то эти факты непосредственно не задевали.
— Ты свои выводы формулируй не для меня, а для суда.
Они, не сговариваясь, поменялись ролями. Адвокат, которому на процессе придется защищать Андрея, сейчас пытался очернить его, стать в позицию обвинителя. Турецкий же, наоборот, старался в какой-то мере выгородить преступника. Они вели свой тренировочный диспут минут тридцать, распаляясь все больше и больше.
— Серебров очень переживал за друзей. Он мечтал о чистоте нравов в искусстве.
— Но всему ведь есть предел, Саша. Я понимаю, что Дергач мерзок, недостоин снисхождения. Но с него и взятки гладки — это малоразвитое существо.
— Правильно! А Серебров — высокоорганизованное, тонкая натура. Поэтому он и принимает отклонение от идеала близко к сердцу. Мстить за других отчасти даже почетнее, чем мстить за себя, за свои интересы. Тем более, когда речь идет о женщинах. — Александр Борисович помолчал. — Все же в том, что за убийство, совершенное в состоянии аффекта, предусмотрено менее строгое наказание, есть высшая справедливость.