Мицкевич продолжал надеяться и ждать. Перед отъездом за границу, находясь в Москве, поэт вписывает в альбом возлюбленной стихи, в них он сравнивает себя с перелетной птицей, которая еще вернется на север.
Когда пролетных птиц несутся вереницы От зимних бурь и вьюг и стонут в вышине, Не осуждай их, друг! Весной вернутся птицы Знакомым им путем к желанной стороне. Но, слыша голос их печальный, вспомни друга! Едва надежда вновь блеснет моей судьбе, На крыльях радости промчусь я быстро с юга Опять на север, вновь к тебе!
6 апреля 1829 года
239
Они больше не увидятся никогда. 17 апреля 1829 года Каролина Карловна напишет письмо: «Прощай, мой друг. Еще раз благодарю тебя за все — за твою дружбу, за твою любовь… И все же, когда я думаю, что я, может быть, никогда не скажу тебе ни слова, мне так тяжело закончить письмо. Но так должно быть. Прощай мой, друг. Я ведь знаю, что ты любишь меня. Прощай».
После смерти дяди Каролина Яниш получила богатое наследство: дом в Москве, приличный капитал и тысячи душ крепостных в подмосковной деревне, дающей сорок тысяч рублей в год. А в 1837 году она вышла замуж за прозаика и поэта Николая Филипповича Павлова, который, между прочим, по словам его друга, сознался, что «этот брак был заключен не по любви, а по расчету. Сам Павлов говорил мне, что он в жизни сделал одну гадость: женился на деньгах».
А брак без любви недолговечен.
Правда, на первых порах все складывалось хорошо. Молодые зажили широко, не стесняя себя в средствах: вечера, приемы, картежные игры. Каролина Карловна стала хозяйкой литературного салона, который посещали Аксаковы, Киреевские, Хомяков, Шевырев, Чаадаев, Вяземский. Здесь в мае 1840 года перед отъездом на Кавказ провел свой последний вечер М. Ю. Лермонтов.
Но чем дальше, тем шире становилась трещина в отношениях супругов Павловых. Дошло до того, что Каролина Карловна (а по другим источникам — ее отец, не без ведома дочери) подала на имя московского генерал-губернатора графа Закревского жалобу на мужа (зятя), обвинив его в разорении картежной игрой ее имения. А Закревский давно точил зуб на Павлова за едкую эпиграмму на него, написанную еще в 1849 году, где были такие строки:
Мы люди смирные, не строим баррикад
И верноподдано гнием в своем болоте!
Припомнили Павлову и то, что три его повести, вышедшие в 1835 году, вызвали резкое неудовольствие Николая I. К тому же при обыске в доме Павлова были обнаружены запрещенные книги и письмо Белинского к Гоголю, что дало право Закревскому придать делу политическую окраску. «По высочайшему повелению» Павлова в 1853 году выслали в Пермь, где он пробыл до конца года.
В Перми Н. Ф. Павлов, слушавший во время своей учебы в Московском университете лекции А. Ф. Мерзлякова, вошел в знакомство с его родственниками, интересовался архивными материалами,
240
однако ничего не добился, поскольку бумаги покойного поэта, хранившиеся после его смерти у И. Ф. Мерзлякова, сгорели во время пожара в Перми в 1842 году. Здесь же Павлов работал над повестью «Слепой».
Каролина Павлова оставила в литературе более яркий след, чем Николай Павлов, — она была известной поэтессой, одной из немногих пишущих женщин в XIX веке. Но проза ее известна мало, в то время как «Три повести» ее мужа, с которым она развелась в 1853 году, остались в истории русской литературы. А отзвук семейной драмы Павловых остался в стихах. В 1839 году Каролина написала стихотворение «Да иль нет», в котором вспоминает юность и тревожный, смутный момент, когда надо было делать выбор: «На сердечное гаданье будет да мне или нет?» И поэтесса сама ответила на вопрос:
…Стихнут жажды молодые; Может быть, зашепчут вновь И мечтанья неземные, И надежда, и любовь. Но на зов видений рая, Но на сладкий их привет Сердце, жизнь воспоминая, Содрогнувшись, молвит: нет!
Похоже, это ответ на стихи Николая Павлова, которые были положены на музыку Верстовским.
Не говори ни да ни нет, Будь равнодушной, как бывало, И на решительный ответ Накинь густое покрывало. Как знать, чтоб да и нет равно Для сердца гибелью не стали? От радости ль сгорит оно, Иль разорвется от печали…
Впрочем, поэтическая перекличка шла и с Адамом Мицкевичем. Ему Каролина Павлова посвятила немало строк, потому что всегда помнила и хотела, чтобы он помнил:
241